Спустя 10 лет опубликовано расследование журналиста Иванидзе по материалам доклада группы Салье
Одним из первых журналистов, кто попытался пройти по следу доклада рабочей группы Марины Салье, посвященного работе Владимира Путина и Анатолия Собчака в питерской мэрии в 1991-1992 году, стал тогдашний обозреватель «Ведомостей» Владимир Иванидзе. Готовая статья так и не была опубликована в 2000 году. Ее обновленный — дополненный — вариант Владимир Иванидзе передал для публикации сайту Радио Свобода. За несколько дней до публикации Иванидзе дал интервью РС.
Назначение Путина руководителем Комитета по внешним связям (КВС) мэрии Санкт-Петербурга состоялось летом 1991 года, после того как в июне Анатолий Собчак занял кресло мэра Санкт-Петербурга.
До этого Путин был помощником Собчака по международным вопросам и о нем мало кто знал. Известность, по крайней мере, среди депутатов горсовета, пришла к нему позже, когда он оказался в центре скандала, связанного с выдачей сомнительных экспортных лицензий. С середины 1991 года Петербург вместе со всей страной уверенно погружался в болото продовольственного кризиса. Ситуация становилась все более угрожающей. Комиссия Петросовета по продовольствию, которую возглавляла известный политик-демократ Марина Салье, уже в сентябре 1991 года требовала от мэрии «пробить» в правительстве экспортные квоты на сырьевые ресурсы, чтобы проводить бартерные операции в обмен на продовольствие из-за границы. Это был единственный способ хоть как-то пережить надвигавшуюся голодную зиму. «…Питер остался без продовольствия, — рассказывала мне Марина Салье. — И одним из способов добывания продовольствия, если не единственным в той обстановке, был бартер. Неофициальным путем мы выяснили, что на каком-то специальном заседании правительства Гайдара нашему городу выделили квоты на бартер с западными фирмами — металлы, лес и нефтепродукты, в обмен на продовольствие. Занимался этим Путин. Так вот, время шло, подписывались контракты, сырье вывозилось. А продовольствие так и не поступало. И оно так никогда и не поступило… » По словам Салье, летом 1991 года она с группой депутатов выезжала в Германию. Им удалось договориться с несколькими немецкими фирмами о поставках дешевого продовольствия в Санкт-Петербург. По крайней мере, Салье смогла договориться с немцами о поставках дешевого картофеля и мяса. Нужны были лишь экспортные квоты — разрешения на «встречный экспорт» сырья. Но до конца декабря мэрия не отвечала на запросы депутатов, предлагавших ей обратиться к правительству. Как всегда, все началось со слухов. И как всегда, слухи начали быстро подтверждаться. Депутаты узнали, что квоты были выделены правительством еще в начале декабря, а распоряжается ими руководитель Комитета по внешним связям мэрии (КВС) Владимир Путин. Но никто не знал с кем и сколько было заключено договоров. Раздражение вызывало и то, что всю информацию по лицензиям, выдаваемым в рамках этих квот, и контрактам мэрия держала в секрете. К началу 1992 года ситуация накалилась настолько, что Петросовет решил начать свое расследование. 10 января на 13-ой сессии горсовета Санкт-Петербурга было принято решение создать специальную комиссию и провести проверку. Комиссию, а вернее, депутатскую рабочу группу по расследованию деятельности председателя Комитета по внешним связям Петербурга Владимира Путина, возглавила Марина Салье. Ее заместителем был Юрий Гладков, были привлечены эксперты… И вот, что выяснилось в ходе расследования. 31 декабря 1991 года Правительство России издало постановление № 90 — «О лицензировании и квотировании экспорта и импорта товаров (работ, услуг) на территории Российской Федерации в 1992 году». Согласно этому постановлению, лицензирование экспортно-импортных операций находилось в исключительной компетенции Министерства внешнеэкономических связей — МВЭС, которое ранее называлось Комитетом внешних связей при МИД России — КВЭС. В регионах этим занимались специальные уполномоченные. Они имели право решать вопросы лицензирования, при официальном разрешении Министерства экономики и финансов. Таким уполномоченным в Петербурге был Анатолий Пахомов. Процедура расписывалась ясно и исключала всякую легальную возможность заместителю мэра Санкт-Петербурга Владимиру Путину выдавать кому-либо экспортные лицензии и подписывать контракты, связанные с этими лицензиями.
Тем не менее, лицензии подписаны почему-то именно Путиным, а также его заместителем Александром Аникиным. И они же заключали экспортно-импортные контракты от имени Комитета по внешним связям мэрии Питера. Ничто не мешало Путину обратиться к спецэкспортерам (крупные государственные внешнеторговые компании, с открытой экспортной лицензией, счетом в госбанке, и лицензией на крупные валютные операции — РС). У них была вся необходимая информация: о ценах на международном рынке, о надежных партнерах и о многом другом. Для спецэкспортеров не надо было объявлять тендер, а их бухгалтерия вполне поддавалась проверке. Кроме того, у спецэкспортеров была генеральная лицензия, и им не нужно было искать пути для ее получения, так же как получения валютной лицензии Госбанка (тогда ВТБ — Внешторгбанка — РС). Если бы Путин обратился к уполномоченному МВЭС, то все могло бы быть закону.
Путин этого не сделал. Вместо этого он заключил контракты с партнерами, о которых, кроме него, мало кто знал. Они не являлись производителями экспортируемого сырья, не имели своих генеральных лицензий. Зато размеру их комиссионных, полученных, согласно контрактам, от путинского Комитета по внешним связям, мог позавидовать любой спецэкспортер. В отличие от принятой практики в 4-5%, партнеры Путина получали от 25 до 50% дохода от реализации сырьевых ресурсов на Западе. Удивительные привилегии. Причем, большинство из выбранных Путиным компаний были довольно странно «скроены». Например, «Сансуд», одна из 12 компаний, получивших от Путина лицензии, согласно базе данных Регистрационной палаты Санкт-Петербурга была учреждена финансово-инвестиционной компанией «Аль Сакайа Груп», зарегистрированной в Абу-Даби, Объединенные Арабские Эмираты. Та же «Аль Сакайа Груп» стала основным учредителем другой компании из списка Путина — «Интервуд». Обе фирмы получили от Путина лицензии на экспорт лесоматериалов примерно на 6 миллионов рублей. Надо заметить, что обычно финансово-инвестиционные компании не занимаются торговлей в буквальном смысле. Они, чаще всего, открывают счета, переводят деньги и вкладывают их в интересах своих клиентов. Малое предприятие «ЛОКК», по лицензии КВС должно было вывезти 3 тонны особо чистого алюминия в Англию. Предприятие «ЛОКК», которое официально занималось мелким рекламно-издательским бизнесом и было создано при Ленинградской организации Красного креста. Причем учредителем ЛОКК от имени этой организации, согласно базе данных регистрационной палаты Санкт-Петербурга, была указана ее председатель Татьяна Линева, которая сегодня возглавляет уже «Санкт-Петербургское отделение Красного Креста». Покупателем, как указано в лицензии, была компания «Эссон», никаких следов которой найти не удалось.
От редакции:
В разговоре с корреспондентом Радио Свобода Анастасией Кириленко Татьяна Линева категорически опровергла свою причастность к коммерческой структуре «ЛОКК», якобы учрежденной от ее имени «Ленинградской организацией Красного Креста». Татьяна Линева заявила, что сотрудники «Красного Креста», которые занимаются коммерческой деятельностью, несут за это наказание, и ей известен всего один такой случай. Татьяна Линева попросила корреспондента РС прислать ей документы (см. печать — РС), имеющие отношение к компании «ЛОКК», и пообещала «разобраться в ситуации, вплоть до привлечения следственных органов».
При этом российский «поставщик алюминия» даже не указал свои банковские реквизиты. Этот договор подписан лично Владимиром Путиным. Подписан 3 января. А разрешение о выделении Санкт-Петербургу квот на экспорт сырья относится к 9 января 1991 года (подробнее об этом разрешение — далее). Что касается компании «Эссон», то, согласно базе данных Регистрационной палаты Санкт-Петербурга, она создана в Лондоне неким Александром Позиным, ставшим впоследствии учредителем еще нескольких компаний в Питере. Интересно, что штрафные санкции для «ЛОКК» в случае непоставки составляли трехкратную стоимость товара в рублях. Это для фирмы, которая формально не существует и не указывает свой банковский счет. Вот уж действительно — страшные санкции. Фирма «Святослав» получила от Путина лицензию на вывоз высококачественного хлопка. Общая сумма контракта составила, как указано в приложении, 24 миллиона долларов (но при этом не поясняется конечный покупатель — кому «Святослав» собирался продать хлопок за границей; поэтому эту сумму можно поставить под сомнение), но к моменту начала депутатского расследования компания «Святослав» вывезла лишь часть из 120 тысяч тонн хлопка. По адресу, который фирма указала в Москве как свой, размещался Уникомбанк. Но это только кажется странным. Членом совета директоров Уникомбанка в начале 90-х являлся Джалдасбек Айтжанов, возглавлявший «Московский концерн по производству продукции текстильной промышленности». Другим директором Уникомбанка являлся Юрий Львов, президент банка «Санкт-Петербург», в котором были открыты счета для нескольких компаний, получивших лицензии от Путина. Впрочем, и счета Путина были в этом банке. Путин даже являлся акционером банка Санкт-Петербург. Львов тогда был одним из самых влиятельных людей в Санкт-Петербурге. Именно он вместе с Путиным создавал первую Санкт-Петербургскую валютную биржу. Об этом мне рассказал первый президент Санкт-Петербургской валютной биржи Евгений Елин. Одна из фирм, получивших лицензии от Путина, не только имела счет в банке «Санкт-Петербург», но и была зарегистрирована по тому адресу, где находился банк. Фирма называлась МТПЦ «Комплекс» и была учреждена мэрией, правда, не указано, каким из комитетов. Но вот что интересно. По тому же адресу размещался и Комитет по внешним связям мэрии. Если бы тогда кто-нибудь допросил Путина, предъявив все найденные нарушения, то, возможно, он и сказал бы, куда делись деньги от экспортных поставок. Но никто этого не сделал. 13 января 1992 года Путин получил запрос из Петросовета с требованием «представить исчерпывающую информацию и полный комплект соответствующих документов», касавшихся выдачи лицензий. Он должен был это сделать на следующий день, 14 января, на специальном закрытом заседании в Петросовете. На заседание Путин не принес ничего, кроме небольшой справки, уместившейся на двух листках бумаги. Свою короткую речь Путин начал со слов «докладываю вам», что очень похоже на него. Путин представил депутатам короткую справку на двух страницах. Позже ее изучали эксперты, привлеченные комиссией, и сравнивали с данными контрактов и лицензий. Расхождения оказались подозрительно большими. В справке, представленной Путиным, можно заметить довольно серьезные занижения объемов поставок по сравнению с реальными договорами и лицензиями выданными КВС. Комиссия Салье смогла получить только часть из них: от таможни и от заместителя представителя президента в Санкт-Петербурге Шкруднева. Путин не отдавал комиссии документы, ссылаясь на… «коммерческую тайну». Это было самым нелепым объяснением отказа. Сырьевые фонды выделены госпредприятиями, а через какие компании — это тайна? Сравнение данных из реальных договоров с теми, что представил Путин в Петросовете, показывает довольно серьезные расхождения. Как подсчитала комиссия Салье, только на ценовой разнице по продуктам питания город должен был потерять 11,5 миллионов долларов. В некоторых договорах даже не упомянуты санкции за «непоставку», или они составляют ничтожные суммы. Например — 2%, и даже не указано в какой валюте — в рублях или в долларах. А комиссионные фирм-посредников доходили до 50%. Хотя это были «бартерные сделки». Только непонятно, кого с кем. Лишь одна компания, «Фивекор», представила КВС свои бартерные контракты с двумя финскими предприятиями. Что касается редкоземельных металлов, то расхождения с реальностью были просто чудовищны. Цены на них были занижены в 7, в 10 и в 20 раз, а по скандию, например, — в 2000 раз! (Справка РС: в последние пять лет цены на металлический скандий на мировом рынке колеблются от 12 до 20 тыс. долл. за один килограмм). Редкоземельные металлы по лицензиям Путина должно было вывозить совместное предприятие «Джикоп», созданное в Петербурге 17 сентября 1991 года (согласно базе данных Регистрационной палаты Санкт-Петербурга) с уставным капиталом в сто рублей. Треть принадлежала господину Петеру Бахману из Германии. Еще 55% — небольшому предприятию «Коприс» (известно также как «Киприс»), директором и совладельцем которого был указан некий Геннадий Мамедов. Сейчас в Питере нет ни одного телефона или адреса зарегистрированного на это имя. Другим учредителем стало НТПО «Борей», создавшее в один весенний день целую сеть компаний для печатания книг и «оздоровительных услуг». Очень полезно для экспорта редкоземельных металлов! К своему короткому выступлению в Петросовете Путин добавил таблицу объемов и цен по каждому «рассекреченному» предприятию, получившему лицензию. Согласно этой таблице, московская компания «Интеркомцентр» (глава которой Григорий Мирошник был дважды судим), в обмен на 150 тысяч тонн нефтепродуктов, должна была поставить Петербургу в первом квартале 1992 года по 100 тысяч тонн мяса, сахара и картофеля. Однако в договоре с «Интеркомцентром», который Путин не показывал депутатам, совсем другие объемы. Согласно договору, в том же 1 квартале 1992 года, «Интеркомцентр» должен была поставить: мороженое мясо — 300 тысяч тонн, сахар — 300 тысяч тонн и картофель — 300 тысяч тонн. Все очень масштабно. Но проблема в том, что это совершенно невыполнимое условие. Чтобы стали понятны эти объемы, достаточно сказать, что даже всей Москве понадобилось бы три-четыре месяца, чтобы съесть 300 тысяч тонн мяса. Кроме того, реальная цена мороженого мяса могла быть только в пределах 1000-2000 долларов за одну тонну. Это значит, что только за мясо «Интеркомцентр» должен был заплатить на Западе как минимум 300 миллионов долларов, не считая сахар и картофель. И это в обмен на 150 тысяч тонн нефтепродуктов, которые стоили тогда примерно 30 миллионов долларов! Сделка, мягко говоря, вызовет вопросы.
Очень важным моментом во всей этой истории было письмо Путина Авену от 4 декабря 1991 года. Он, похоже, уже чувствовал, что «коммерческую тайну» сохранить не удастся. Поэтому решил обезопасить себя договоренностью с председателем Комитета по внешнеэкономическим связям России Петром Авеном. Тогда все вопросы экспортно-импортных операций, как, впрочем, и потом, решались только соответствующими ведомствами в Москве. «Для установления оперативного контроля», как пишет Путин, он просит Авена «срочно решить вопрос» и дать ему «право на распоряжение квотами и выдачу в соответствии с ними экспортных лицензий». Это при том, что в Санкт-Петербурге находился уполномоченный КВЭС по Северо-Западу, непосредственно подчиненный Авену Анатолий Пахомов.
Вопросы экспортных квот и лицензий, которые должны были выдаваться только по результатам аукционов и тендеров, находились в его компетенции. Путин не имел к этому никакого отношения, но именно поэтому он и хотел получить право выдавать экспортные лицензии. Если внимательно изучить резолюции и даты, то обнаруживаешь, что «разрешение Гайдара», если его можно назвать таковым, было выдано Комитету по внешнеэкономическим связям Санкт-Петербурга задним числом, уже после того как Путин и его заместитель Александр Аникин начали захватывающий процесс раздачи лицензий. Резолюция Гайдара «согласиться» на письме Путина от 4 декабря официально появилась лишь 9 января 1992 года, через 35 дней после написания Путиным письма. Негласно, безо всяких аукционов и уполномоченных МВЭС, как того требовал закон, он уже подписывал лицензии. Никакого разрешения Гайдара от 4, 5 или 6 декабря 1991 года (в разных лицензиях Путин и его заместитель Аникин указывали разные даты) не существовало. Повторим, что 4 декабря Путин послал письмо Авену. Получив от него, возможно, «добро», Путин приступил к заключению контрактов и раздаче лицензий. Но резолюция Гайдара «согласен» появилась на этом письме только 9 января 1992 года. И с этого момента в очередных лицензиях уже указывалось, что экспорт осуществляется на основании не только «разрешения» Гайдара от 5 декабря 1991, но и «поручения Правительства РФ» №ЕГ-5-00931 и даже только на основании этого поручения. Интересна и расписка от главы фирмы «Интеркомцентр» Григория Мирошника, в которой указывается, что фирма не будет предъявлять претензии КВС мэрии Санкт-Петербурга в случае возникновения недоразумений, связанных с предъявлением выданной им лицензии и самостоятельно урегулирует их. Чтение документов приводит к удивительному выводу — ссылки, даже в отчете комиссии Салье, на специальные правительственные решения по квотам для Петербурга не совсем оправданы. И не потому, что они неправильны. Просто двусмысленные резолюции Авена и Гайдара на письмах Путина и Собчака никак нельзя называть «правительственными решениями». Номера «решений», на которые ссылался Путин, а вслед за ним и все участники конфликта, являются номерами маленьких бумажек, которые общий отдел Управления делами Администрации Президента подшивал к письмам просителей. На бумажку перепечатывалась рукописная резолюция начальника, в данном случае Гайдара, ставилась печать общего отдела и номер с инициалами начальника. На лицензиях, которые выдавал Путин, указывались именно эти номера. В январе председатель таможенного комитета Круглов А.С. получил от Гайдара послание, смысл которого был очевиден и вольной интерпретации не поддавался. «Настоящим доводим до вашего сведения, что Постановлением Правительства Российской Федерации от 31 декабря 1991 года № 90 «О лицензировании и квотировании экспорта и импорта товаров (работ, услуг) на территории Российской Федерации в 1992 году» утвержден единый порядок, по которому право выдачи лицензий на ввоз и вывоз дано Комитету внешнеэкономических связей РСФСР (Управление по нетарифному регулированию) и его Уполномоченным в экономических регионах. Выданные лицензии заверяются номерными печатями Уполномоченных в экономических регионах. Правительство Российской Федерации не предоставляло право выдачи лицензий каким-либо другим государственным органам или организациям. Прошу Вас дать указание не пропускать грузы по лицензиям, оформленным государственными органами или организациями на то не уполномоченными. Е. Гайдар». Дело в том, что Круглов передал это послание Гайдара в петербургскую таможню после того, как Владимир Степанов, начальник Санкт-Петербургской таможни, попросил ясности по поводу «разрешения» Гайдара и «решения» правительства, на основании которых Путин яростно требовал выпустить грузы. Поскольку лицензии выглядели сомнительно, Степанов решил подстраховаться и попросил руководство в Москве всего-навсего подтвердить, что в ГТК есть копии документов, на которые ссылался Путин в своем письме в таможню от 27 января. И вот тут происходит нечто странное. В тот же день, 27 января, Собчак обращается с письмом к Гайдару, сокрушаясь, что «мэрия Санкт-Петербурга выдала лицензии на большую часть утвержденных квот». Письмо довольно хитрое. Собчак, избегая скользкой темы, не просит прямо подтвердить существование «решения правительства» на выдачу лицензий. Он просит освободить «предприятия» от обязательной продажи части валютной выручки, а так же продлить сроки действия выданных лицензий. И все это в продолжение уже как бы реально существующего «решения Правительства». На письме Собчака, адресованном Гайдару, нет ни одной резолюции самого Гайдара. Но почему-то стоят две резолюции все того же Авена. Почерк его ужасен, но на подшитом «квитке» общего отдела Управления делами Президента все расшифровано: «Поддерживаю без изменения квот и экспортных пошлин» (подпись Авена). «По экспортным пошлинам согласен по договорам, заключенным между мэрией Санкт-Петербурга и поставщиками до 15.01.92 г. В.В.Путину под личную ответственность» (подпись Авена). Иными словами, все договоры и лицензии, ранее подписанные Путиным, теперь оказались как бы легализованы, и даже экспортные пошлины платить не надо. Это при том, что многие контракты совсем не бартерные. Во многих черным по белому написано, что посредник оставляет себе до 50% валютной выручки. И только другая половина пойдет на закупку продовольствия. Впрочем, Путин и Аникин в официальной переписке с заинтересованными сторонами эти контракты называли исключительно «бартерными». Теперь одна важная и интересная деталь. Под рукописными резолюциями Авена на письме Собчака нет не только резолюции, но даже подписи Гайдара. Зато на «квитке» Общего отдела, подшитом к письму, текст Авена повторяется в точности, а под ним стоит одинокая подпись Гайдара. Как если бы именно он и оставил эти резолюции на письме Собчака. Интрига дополняется тем, что вверху, над текстом, указаны товарищи, которым адресовано «указание» Гайдара: «КВЭСу при МИД России (т. Авену), Минэкономики и финансов России (т. Нечаеву)». Напомню, что несколькими днями ранее Гайдар послал в таможню настоящий манифест о том, кто имеет право выдавать экспортные лицензии, а кому, вроде Путина, это не полагается. Получается, что, либо Гайдар — лицемер, либо за него расписался кто-то другой. Правда, есть и третий вариант. Он заключается в том, что Авен, спасая подполковника Путина, мог кое-что слегка подменить. Уже на следующий день (удивительная скорость!) Путин направляет письмо в таможню, на этот раз очень вежливое, с просьбой оформить пропуск грузов через границу. При этом он ссылается на изрядно поистрепавшееся «поручение правительства» (с номером квитка общего отдела) №ЕГ-5-00931 и новое — от 28.01.92, №ЕГ-5-3444, тоже списанное с квитка общего отдела управления делами Администрации Президента. (Словно Авен продиктовал ему этот номер по телефону!). С этими «квитками» была явная незадача. Путин называл их «решением» или «поручением» правительства, а начальник Санкт-Петербургской таможни Степанов сомневался в этом. В начале февраля он направил письмо по факсу своему начальству в Москве с вопросом о путинских лицензиях. Вот, что он писал: «…Прошу сообщить, имеется ли в ГТК РФ поручение правительства № ЕГ-5-3444 от 28.01.92г. о порядке пропуска грузов для Санкт-Петербурга по договорам, заключенным Мэрией, с разрешением на лицензирование и освобождение от экспортной пошлины под личную ответственность В.В.Путина. При его наличии просим определить порядок исполнения». С этим посланием Степанов отправил и копии писем Путина — Авену, и Собчака — Гайдару, с резолюциями Авена. Похоже, для начальника Питерской таможни Степанова резолюции Авена (Гайдара) совсем не выглядели «решениями правительства». Кстати, Степанов в те же дни направил и Путину ответ, весьма прозрачный, надо сказать. Вначале он заявляет Путину, что документы, выданные им на вывоз древесины теплоходом «Космонавт Комаров» не соответствовали разрешению, выданному Правительством Российской Федерации. Степанов перечисляет нарушения, и в конце пишет Путину следующее: «Одновременно ставим Вас в известность, что по нашему мнению, некоторые цифры, представленные мэрией С.-Петербурга в Правительство РФ явно завышены и не соответствуют действительности (так, например, вывоз леса и лесоматериалов в 750 тысяч м3 является годовым объемом переработки Ленинградского лесного порта)». В начале февраля уполномоченный Министерства внешнеэкономических связей по Северо-Западному региону Анатолий Пахомов направляет Авену письмо, где мягко объясняет шефу суть нарушений с лицензиями. Пахомов, например, утверждает, что выделенные квоты не подтверждены, как того требуют законы и постановления правительства, в Министерстве экономики и финансов. Далее Пахомов коротко анализирует лишь несколько договоров и лицензий, которые в действительности таковыми признать нельзя, «нарушены все правила составления таких документов»!. Потом это письмо дорого обошлось Пахомову. Его пост перестал существовать, а все функции (с печатью) представителя МВЭС получил Путин. Но это произошло чуть позже. Активность депутатской комиссии Салье вынудила Авена, Путина и Собчака действовать решительно. Тем более, что в феврале масла в огонь подлил заместитель представителя Президента в Санкт-Петербурге Федор Шкруднев, который в своем письме к Анатолию Пахомову просит того «не производить оформление лицензий по квотам выделенным Комитету внешних связей мэрии». Свою просьбу Шкруднев объяснил тем, что на все его запросы в КВС о выданных лицензиях он так и не получил ответа. Другая причина, по мнению Шкруднева, в том, что депутатская группа Петросовета «обнаружила серьезные упущения». Через Пахомова это письмо, очевидно, попало к Авену, и вот тогда мэрия Санкт-Петербурга заключила «протокол о сотрудничестве» с МВЭС. А 25 марта Авен подписал удивительный приказ №172. Как сказано в приказе, Анатолий Пахомов должен был в десятидневный срок передать все дела Владимиру Путину, а КВС становился органом двойного подчинения с полномочиями, разумеется, Министерства внешнеэкономических связей по Северо-Западному региону. Вот так Путин сосредоточил в своих руках всю внешнеэкономическую деятельность в Санкт-Петербурге. Сейчас, даже спустя годы, можно убедиться в том, что отчет комиссии Салье составлен довольно грамотно. Жаль, что туда невозможно включить ответ Собчака или самого Путина по поводу дела о лицензиях: — Это из области тех самых виртуальных дел, — сказал мне, тогда корреспонденту «Ведомостей», Анатолий Собчак незадолго до смерти, — которые каждый раз возникают по чисто политическим соображениям. Потому что в свое время депутаты Ленсовета, во главе с той же Салье, которая ведала депутатской комиссией по продовольствию в городе и больше вреда принесла городу, чем любой диверсант, коммунист. Просто тогда шла достаточно жесткая борьба между исполнительной и законодательной властью, и эти старались по любому поводу вставить палки в колеса… Не было никаких сделок, никакого вывоза метала, никакого продовольствия… Не было этих сделок. Если бы это было, то давно было бы предметом рассмотрения каких-то органов… «.
Он так и не сказал правду. Все было, и сделки, и подписи, в том числе и его собственные. Собчак сказал о людях, которые проводили расследование, что теперь «они никто, ни политики, ни чиновники, ни бизнесмены, никто… » Он говорил это так, словно пытался стереть со своего дорогого пиджака пятнышко грязи. Оно не сходит, а он все трет и трет. «Они — никто… «. Салье, которая время от времени молча перебирает свои пожелтевшие бумажки — (все, что осталось от расследования ее комиссии). Ее заместитель Гладков, который был напуган тем, что Путин может припомнить ему выводы комиссии. И остальные, кто потерял работу и уверенность в том, что законы действительно существуют. Все они никто — это было главное воспоминание Собчака о том деле. С этим он и умер.
Владимир Путин дал ответ по поводу дела о лицензиях в своей книге «разговоры от первого лица», вышедшей в 2000 году:
«Лицензии мы не имели право давать. В том-то все и дело. Лицензии давали подразделения министерства внешнеэкономических связей. Это федеральная структура, не имевшая никакого отношения к администрации города…»
Дело в том, что расследование так и не было проведено до конца. И, хотя в интернет попал сам отчет комиссии Салье, многие документы ранее не публиковались. Что позволило утверждать, что их и не было. Владимир Иванидзе
****
****
Иванидзе: «Все были ужасно напуганы»
Статью «Спасая подполковника Путина» не принимал главред «Ведомостей»; Гладков и Гайдар уклонялись от комментариев, Авен повторял, что «там ничего не нашли»
Одним из первых журналистов, кто попытался пройти по следу доклада рабочей группы Марины Салье, посвященного работе Владимира Путина (на фото) и Анатолия Собчака (на фото) в питерской мэрии, стал обозреватель «Ведомостей» Владимир Иванидзе. Готовая статья так и не была опубликована. Почему? На этот и другие вопросы журналист ответил в интервью Радио Свобода.
— Для меня эта история очень принципиальная. Сейчас в Интернете эта тема широко обсуждается и некоторые заявляют: а может, и не было никаких документов? Это полный абсурд и блеф. Слишком уж много независимых сторон были участниками этого конфликта, они и предоставили документы. При этом одни документы многократно дублируются другими документами, которые имеют перекрестные ссылки. Первые документы комиссия Салье начала получать в начале января 92 года. И то не от Путина, который ссылался на коммерческую тайну, а от представителя президента в Петербурге Федора Шкруднева, от уполномоченного Министерства внешнеэкономических связей Анатолия Пахомова, от таможни — то есть от инстанций, которые Путину и посредникам, заключавшим контракты, необходимо было пройти. И только благодаря тому, что там оседали какие-то документы, комиссии удалось собрать свое досье. Это потом уже Путина вызывали в Ленсовет для отчета. А затем документы из архив Салье разошлись, попали в руки разных людей…
— Марина Салье сообщила, что вы потеряли работу 10 лет назад из-за попытки публикации статьи о ее расследовании. Правда ли это?
— К сожалению, да. Я возглавлял отдел расследований в «Ведомостях». Нет ничего удивительно в том, что личность Владимира Путина очень заинтересовала меня в 2000 году. Я встретился с Мариной Салье. Ездил в Петербург, пытался встретиться там с людьми, которые могли владеть интересующей меня информацией. Все были ужасно напуганы. От интервью отказался заместитель Салье Юрий Гладков. Юрий Болдырев не отказался, но говорил таким деревянным языком, что было очевидно: ему совершенно не хотелось вмешиваться в разборки, которые неминуемо должны были последовать после публикации.[…] Я расспрашивал правозащитников, людей, которые так или иначе были связаны с Салье, с Ленсоветом. Когда я задавал вопросы о Путине, выяснялось, что информации мало. Я даже встречался с юристом, преподавателем Путина. Тот сказал, что Путин — замечательный человек, никогда с ним проблем не было. Так в результате огромного труда, затраченного на то, чтобы воссоздать атмосферу путинского окружения начала 90-х, у меня накопилось большое количество материала. Я написал статью, назвав ее «Спасая подполковника Путина». Началась борьба с главным редактором. Прямо сказать мне «нет» он не мог, но просил уточнить то одно, то другое. Я написал второй вариант. Не помогло. Документов было море, не нужно было ничего выдумывать. Но в итоге ничего не было опубликовано. Я не выдержал и ушел. Я перешел на работу в «Совершенно секретно» по предложению Артема Боровика, а через несколько дней он погиб. Я проработал в газете какое-то время после его смерти, а потом ушел и вообще уехал из страны. Я бы хотел остаться, но работать стало невозможно. Насколько мне известно, моя фамилия вызывала изжогу не только у нового руководства «Совершенно секретно», но и выше.
— Какова судьба вашей неопубликованной статьи?
— Черновик я подарил на память Марине Салье. Затем, насколько мне известно, у Салье ее выпросил журналист «Новой газеты» Олег Лурье (Олег Лурье — журналист «Новой газеты», затем главный редактор журнала «ВВП» был арестован по подозрению в вымогательстве и мошенничестве и осуждён в 2009 году на 4 года лишения свободы. — РС) и опубликовал, сократив ее и поменяв акценты, под дурацким названием «Колбаса для Питера». Я выражал Дмитрию Муратову свое возмущение по этому поводу, поскольку отдельные фрагменты статьи Лурье повторяли мою статью. При этом Лурье придал статье желтого динамизма, описал произошедшее как какую-то склоку, свару. На ответственности чиновников акцента я не заметил.
— Действительно, в своей публикации Олег Лурье, например, ничего не сказал о роли Егора Гайдара или Петра Авена в этом деле, подписавших документы, фактически узаконившие лицензии, которые выдавал Путин. А вы пытались выяснить у Егора Гайдара, зачем он подписывал эти документы? — У Гайдара я пытался взять интервью, но у меня ничего не получилось. Повторяю, шел 2000 год — время, когда никто не хотел давать комментариев. На Гайдара я пытался выйти разными способами, даже через знакомых. Бесполезно. Вероятно, ему не хотелось все это ворошить… […] Я хотел проверить подлинность подписанных Гайдаром документов. Я также хотел взять большое интервью у Гайдара, в том числе и о его роли в этом деле. Но, поскольку возникли проблемы даже с выходом первой статьи, продолжать добиваться встречи не было смысла.
— Но вам удалось узнать реакцию Петра Авена?
— Да. Во время встречи Петра Авена с группой журналистов ему был задан вопрос, почему он проигноривал предупреждение Юрия Болдырева о том, что Путин может быть отстранен от должности главы комитета по внешнеэкономическим связям, и назначил его уполномоченным МВЭС по Петербургу. Вопрос задавал не я, а моя бывшая жена (Агат Дюпарк, ныне корреспондент «Ле Монд» — РС), которую, как иностранного журналиста, пригласили на встречу с Авеном, а меня туда не позвали. Авен тогда заволновался и ответил ей: «Там тогда ничего не нашли, ничего не было». Через полчаса сам вернулся к теме и снова повторил: «Там ничего не нашли». Но ведь «не нашли» как раз благодаря этому назначению.
— Вы добивались ответа и от Анатолия Собчака.
— Да, я даже думал, что взял у Собчака интервью одним из последних. Я встретился с ним в его квартире в Петербурге за несколько дней до его смерти. Все его ответы сводились к одному: в этих бартерных поставках ничего противозаконного не было. Когда я попытался обратить его внимание на документы, он сказал: «Не верьте этому!»
— Пытались ли вы подсчитать, на какую сумму было вывезено сырья и какую прибыль извлекли экспортеры?
— Сложно сказать. Сам Путин в своем письме к Авену […] приводит такую цифру: для того, чтобы народ в Петербурге не помирал с голоду, нужно завести товар по бартеру на 120 миллионов долларов. Но это все такая абстракция. Если посмотреть квоты и документы, которые подписывал Путин, там одни цифры. А в знаменитой короткой справке, которую Путин предоставил Ленсовету, указаны другие цифры. Некоторые контракты с фирмами-посредниками были изначально фальшивыми. Потому что поставить в течение месяца триста тысяч тонн растительного масла никто не мог. Если говорить о контрактах, хоть чуть-чуть напоминающих реальные, то по цветным и редкоземельным металлам в контрактах просто откровенное вранье. Цены занижены в двадцать, тридцать и даже тысячу раз. Конечно, посредник покупает товар по цене ниже мировой, но эта маржа составляет 2%, она не может достигать 50%. В случае, если все происходило согласно контрактам, подписанным Путиным и его заместителем Аникиным, посредники забирали от 25 до 50% прибыли от продажи металлов, нефти и прочего. Это полный нонсенс. […]
Если говорить про 150 000 тонн нефтепродуктов, Путин что, не знает, где находится Киришский нефтеперерабатывающий завод, откуда они, согласно экспортной лицензии, ушли на экспорт? Он не знает господина Геннадия Тимченко, который работал главным трейдером этого завода, возглавляя отдел по экспорту? (Геннадий Тимченко в 1987 году стал работать во внешнеторговом подразделении Киришского нефтехимического завода — «ПО Киришинефтеоргсинтез» — в г. Кириши Ленинградской области. Ныне владеет 50% швейцарской компании Gunvor — третьего по величине в мире нефтетрейдера, т.е. посредника по продаже углеводородов, и другими активами. Входит в список 100 богатейших россиян, согласно журналу «Forbes». — РС).
Сам Путин в своей книге заявляет, что если бы все было так, как утверждает Салье, он бы уже давно понес ответственность. Так ведь дело в том, что расследование, начатое докладом Салье, так и не было доведено до конца. […]
Анастасия Кириленко