Сын криминального друга Путина — криминальный сторонник Навального
Биография Дмитрия Трабера — сына одного из самых влиятельных людей Петербурга, авторитетного бизнесмена Ильи Трабера чем-то напоминает судьбу сына Пескова — Николая Чоулза: воспитываемый приемным отцом юноша, избравший путь уголовника в то время, как родитель делал головокружительную карьеру… С той лишь разницей, что Песков, хоть и не сразу, все-таки нашел теплое место для блудного отпрыска, а Траберу так и не удалось пристроить наследника к чему-то более серьезному, чем квартирные кражи и «белоленточные» митинги.
Родом из Видяево
В 1975 году в Видяево, на базе советских подводных лодок за полярным кругом, у молодого офицера Ильи Трабера родился сын – Дмитрий. Сам Илья Трабер служил на АПЛ К-22 «Красногвардеец». Он даже какое-то время был секретарем комитета комсомола корабля. «Красавец, любимец женщин. Я знаком с ним лично, рядышком прошлись по Красной площади на параде в ноябре 1970 года» — так вспоминает курсанта Трабера один из выпускников Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища. На одной из самых поздних фотографий Трабера-старшего он — на встрече выпускников в Севастополе — за несколько месяцев до присоединения Крыма к России.
Дмитрий шутит, что его мать была единственным человеком на Земле, который смог послать Илью Ильича подальше. В конце семидесятых родители развелись, и у Дмитрия появился отчим, тоже морской офицер, которого теперь он называет «настоящим отцом».
Илья Трабер исчез из жизни сына. Чтобы снова появиться в самый главный период для обоих – в лихие 90-е, когда бывший офицер, сын партийного функционера превратился в так называемого короля бандитского Петербурга. Только прозвище напоминало про подлодки – Илью Ильича называли Мореманом. А сын Дмитрий тогда же решил стать бандитом.
Эволюция из Моремана в Антиквара
Уволившись с флота на рубеже 80-х, Трабер-старший сделал головокружительную карьеру в теневом секторе. Торговец стариной, бармен в блатном пивбаре, в начале девяностых уже признанный авторитет обосновался здесь – в магазине антиквариата на Невском, прямо напротив вотчины ленинградских фарцовщиков, знаменитой «Галеры». Этот магазин, на базе которого Трабер позже создал целую сеть торговли стариной, и сейчас записан на компаньона Моремана. К этому прозвищу теперь добавилось и другое – Антиквар.
«Трабер был одним из первых людей, которые смогли сделать антикварный бизнес именно бизнесом. Именно Трабер открыл окно, которое и позволило вывозить антиквариат. Когда не золотое блюдо на пузе выносили , а когда можно было это все спокойно вывезти через дырки в границе, которые пробивались таким вот образом. Пробивались они через возможность влияния на власть», — рассказывает Дмитрий Запольский, коренной ленинградец, в 80-х и 90-х работавший журналистом. В 90-е годы он был главным редактором «Русского видео». «Я бывал дома у Анатолия Александровича Собчака, когда он был жив. Я видел его увлечения антиквариатом. Общеизвестный факт, что Нарусова была завсегдатаем магазина Трабера и что она была его постоянной клиенткой».
«Мореман был, пожалуй, единственным перекупщиком в городе, у которого ворованный антиквариат исчезал, как в «черную дыру» Только слухи какие-то туманные ходили: мол, два канала у Виталия, и оба — круче некуда. По одному товар за кордон уходит, а по другому — в квартиры больших начальников, причем не только питерских, но и московских». Это цитата из популярной в 90-е книги «Бандитский Петербург» журналиста Андрея Константинова . Сейчас автор говорит, что конкретных прототипов у героев не было, но совпадения иногда буквальны. Авторитет Виталий Витальевич Амбер практически списан с Ильи Ильича Трабера. Знакомый Трабера рассказывает, что Антиквар очень осерчал на Константинова за внимание к своей персоне.
«У меня с Трабером была достаточно конфликтная история… Ему не нравилось, что я писал… Он даже пытался организовать такую провокацию в отношении меня, как дачу взятки, но он послал деньги по почте, на фамилию Константинов. А Константинов – это псевдоним, он был не в курсе, что у меня другая фамилия», — рассказывает автор «Бандитского Петербурга». Константинов хорошо знает криминальный Петербург 90-х, общался почти со всеми авторитетами. «По-настоящему складываться это все стало в период правления Собчака. Тактика была такая: едет экипаж какой-нибудь шайки, воркутинские, тамбовские, не важно, смотрят, вывеска, а ее не было три дня назад, всё, заходим, вы чьи, вы под кем? Было настолько просторно, что поначалу эти многочисленные шайки друг другу не особо мешали. «Мы это все увидели: рибоки, «инспекторы», открылись все эти отделы крутые с платками по семь тысяч, и нам нужно было, да, это, мы ходили туда. Кроме комсомола и пионерии я вообще ничего не знал, это оказалось унылым говном», — рассказывает Дмитрий . По иронии судьбы, он пришел к отцу ровно тогда, когда и сам стал частью «Бандитского Петербурга». «Я туда очень хотел, просто я туда очень хотел. Я не помню, как я там оказался, я просто понимал, что это мое, вперед, и я оказался у Юрия Даниловича, у комаровских», — говорит он. Банда Комара – одна из самых дерзких в Петербурге того времени. Свою первую встречу с отцом Дмитрий хорошо запомнил: «Я собирался в военное училище в морское. Он говорит: «Слушай, парень, мы-то все с этого ушли, зачем тебе?» Меня хотели сначала в Академию МВД, потом так сидел, такой: «Мусора в семью? Нет, на юрфак». Он меня устроил на год в Арбитражный суд, потому что через год в Арбитражном суде, я мог экзамены только на тройки. На следующий год я поступил на юрфак. На юрфаке тогда учились либо дети бандитов, либо сами бандиты, либо валютные проститутки».
Когда Дмитрий в первый раз попал в СИЗО, вызволял его отец. «4 апреля 1994 года меня арестовали, а 25 мая я вышел на свободу. Меня просто отмазали… Илья Ильич решал вопросы так вот, и первый раз, когда я к нему приехал, первый вопрос был: «А чего ты, имбецил, то стволы не скидываешь?»». Теперь Дмитрий признает, что отец хотел для него лучшего будущего: даже устроил на работу в ставшее знаменитым бюро «Петер», через которое управлялся весь траберовский бизнес. Однако 90-е настолько увлекли молодого человека, что вскоре он опять отправился на нары. По версии младшего Трабера «потерпевший был черным банкиром, но, поскольку деньги все у него хранились в офисе, он должен был нам их отдать… Поэтому для того, чтобы он их нам отдал, семья должна быть, естественно, в заложниках. И он жил на восьмом этаже 16-этажного дома, я полез его брать в заложники, у меня эфир, у меня скотч, но нас к тому моменту сдали. Когда я вскрывал окно, включается свет и мы упаковались».
Из тюрьмы Дмитрий вернулся уже в другую страну, где авторитеты 90-х стали бизнесменами и чиновниками. Если не погибли.
Друг Путина
«Обещали все: обещали, что завтра будем жить, как в Париже, как в Лондоне. К чему это привело, – к полному развалу экономики, к разгулу бандитизма и к беспрецедентному разграблению государства в 90-е годы», — говорил Владимир Путин 17 октября 2011 года. Сам термин «лихие 90-е» возник в речи Путина перед выдвижением на третий срок. Прием был нехитрым: неспокойным 90-м с бандитизмом, экономическими проблемами и больным президентом противопоставлялись благоденствующие нулевые — диктатура закона, нефтяные доходы и мускулистый правитель топлес. С чисто питерской привязанностью к облюбованным однажды местам Илья Ильич уже 20 лет управляет бизнесом отсюда — из особняка на Старорусской улице. На дверях дружелюбная надпись «Мир входящему». Лихие 90-е далеко позади, но его империя разрослась и легализовалась.
«У меня было несколько встреч с Трабером», — рассказывает Виталий Архангельский, бизнесмен, пытавшийся в конце нулевых купить ряд активов «Группы Трабера». — «Они происходили либо в его, даже не особняке, а крепости, на Старорусской улице. Недалеко от Смольного есть особняк, его можно сравнить с каким-нибудь бункером Гитлера. Несколько кордонов охраны, тупые морды доверенных лиц, дрожащие помощницы-секретари, изнутри все обвешано антиквариатом. Это и офис, и малина, и дом, где он проживает или прячется».
«Другой друг Путина, Илья Трабер, родившийся в 1950 в Омске, представлен французскими службами как член “тамбовской группировки”, которая контролировала деятельность порта г. Санкт-Петербурга», — так французская пресса пересказывает досье местных спецслужб на Трабера. Другом Путина и криминальным авторитетом Моремана признают не только французские, но и испанские правоохранительные органы, разыскивающие его уже несколько лет. Трабер — единственный из живых криминальных авторитетов, знакомство с которым признавал Владимир Путин.
«Дмитрий Скигин и Илья Трабер в свое время работали в Санкт-Петербурге над проектом по строительству нефтеналивного терминала, в связи с чем обращались к руководству мэрии Санкт-Петербурга по тем или иным вопросам», — заявил пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков «Новой газете» в 2011 году. Однако эти связи куда обширнее. Существует не менее 10 других эпизодов, в которых Трабер и его люди сталкивались с президентом или вели дела с его друзьями и близкими.
Шамалов в сетях Моремана
Возможно, в силу своего прошлого Трабера-бизнесмена всегда тянуло к морю, к портовой судостроительной инфраструктуре. На северо-западе России не найти порта, где у людей Трабера не было бы интересов — Петербург, Мурманск, Выборг, Кронштадт, Ломоносов, Приморск. Именно в Приморске в 2008 году у Трабера появится партнер, который впредь будет часто появляться рядом с Мореманом. Это Николай Шамалов, отец миллиардера Кирилла Шамалова, предположительно женатого на дочери президента Путина. Там же, но позже, у группы Трабера возникнет еще одно высокопоставленное партнерство — с давним знакомым Игоря Сечина, бывшим главой «Роснефти» Эдуардом Худайнатовым.
Помимо портового бизнеса группу Трабера всегда интересовал топливный рынок, на котором сделали состояния многие дельцы 90-х.
«У Трабера было очень много активов, которые были в запустении», — рассказывает Архангельский. «Он пытался легализовать, с одной стороны, а с другой стороны избавиться от них вообще. Планов у меня было много, предоплаты было много, я пытался делать это на рыночных основаниях, но жизненные реалии показали, что с этими людьми невозможно вести рыночные отношения, они привыкли к, исключительно, политике силы и бандитизма».
Все сделки Архангельского с Трабером провалились. Теперь он живет во Франции и дает показания в зарубежных судах. Некоторые из рассказов кажутся невероятными.
«По протекции Трабера я встречался несколько раз с Грефом. Один раз уже из эмиграции я прилетал в Москву, и Греф подстраивался под мои планы», — продолжает бизнесмен. «Я приезжал на несколько часов, и он заставил тогда Александра Ткачева, важного губернатора ждать, и принял меня без очереди, поскольку Трабер попросил. Я до сих пор помню лицо Ткачева, который был настолько недоволен, что его, великого губернатора, какой-то мальчик из провинции заставляет ждать в приемной». Чтобы понять, как устроена «вертикаль Трабера», нужно побывать здесь — в Выборге. Это вотчина группы Моремана с конца 80-х, здесь им до сих пор принадлежит почти все. «Выборгская топливная компания, и другие активы … в Выборге, ими банковал лично Трабер», — рассказывает Архангельский. «Там вертикаль власти была так отстроена, не на финансовых механизмах, а на механизмах страха».
«Депутат Владислав Резник с Трабером были партнерами, и первоначально «Русское видео» создал не Дмитрий Рождественский, как это считается, а именно Трабер и Резник», — уверяет Дмитрий Запольский. «И именно в Выборге, потому что это была граница России с Западом, и именно власть Выборга должна была способствовать скажем так, работе этой компании».
В 90-х судьба свела Дмитрия Запольского с Трабером самым непосредственным образом. Он стал главным редактором знаменитой компании «Русское видео», возникшей в Выборге и занимавшейся всем – от озвучки западных кинофильмов до экспорта и импорта.
Выборжец Андрей Коломойский в конце 80-х на волне увлечения рок-музыкой и кино открыл первый в городе видеосалон. Но не рассчитал силу конкурентов из «Русского видео». «Угу. Понятно, значит, в Выборг заехал Илья Трабер», — рассказывает он. «»Знаешь, Андрей, — говорит, — не обижайся на нас, пожалуйста, но мы с тобой договор расторгнем, потому что в случае чего всех поубивают». Не могу точно сказать, использован ли был термин «поубивают» или «грохнут», или «зароют в землю», но явно подразумевалось именно это».
О жесткости траберовских слышали даже в кинофонде СССР. В 90-х Выборг стал местом нескольких громких убийств.
«Что касается «Русского видео»», — продолжает Коломойский, — «когда эта компания все-таки появилась в Выборге, конечно, не появилось никаких заводов по производству компакт-дисков и никаких киностудий, но по городу все время ходили какие-то слухи: считалось, что они где-то имеют свой метр в государственной границе»
«Выборгский район это граница. Это — возможность обеспечить черный или серый импорт», — отмечает Запольский.
Спустя несколько лет работы в «Русском видео» Запольский предпочтет уволиться, а позже и уехать из страны, опасаясь за свою жизнь.
«Тот, кто владеет Петербургом, крайне влиятелен и во всей России», — поясняет журналист. «Я сильно полагаю, что у господина Трабера есть очень много интересных сведений о российском президенте, которых у нас с вами нет».
Беспутный сын солидного отца
С небольшими перерывами Дмитрий Трабер сидел до 2010 года. Освободившись в последний раз, решил завязывать. Лихие 90-е закончились для него в реставрационной мастерской по дереву. Сейчас он восстанавливает древние деревянные церкви в Новгороде, живет в небольшой квартире в Пушкине, ездит на митинги против коррупции в Москву и на рок-концерты в Европу.
«Да, бандитский Петербург пришел к власти в масштабах страны. .. Эволюционно эта страна уже проиграла. Точка. Мы ниче не создаем… Но я тебе скажу даже больше, из реставрационных материалов отечественные используются: известь, песок и цемент. О чем вы говорите, ребята?» — говорит он.
Трабер-старший исчез из жизни Дмитрия вместе с лихими 90-ми. Не захотел тратить время на сына-уголовника, объясняет он. Дмитрий благодарен родному отцу за то, что он пытался сделать для него, но вновь встречи с ним не ищет.
«А я не знаю, что такого сделал Илья Ильич. Раньше-то да. Корона была такая, грубо говоря, одета, что ее можно было снести только битой. Ну ее и снесли битой». Теперь он смеется. Труд реставратора близок работе антиквара, хотя этой профессии его учил настоящий отец, а не Илья Трабер. «Он меня всю жизнь учил руками работать, именно к этому труду к физическому приучал всю жизнь… Приятно ходить и понимать, что все купола, которые в Пушкине золотые, золотил отец». Недавно Дмитрий поменял фамилию, взяв ту, что носит его отчим. «Наверное, на мне род Траберов должен прекратиться. Всё, enough».
Эпилог
На протяжении нескольких месяцев подготовки этого репортажа Илья Трабер и его компаньоны не ответили ни на один запрос журналистов. Вместо комментариев за подписью Трабера пришло требование удалить все еще не вышедшие на «Дожде» материалы.
Когда-то, в начале 90-х, у Ильи Ильича и его старого знакомого Александра Невзорова уже был опыт такого взаимодействия со СМИ. Из архива программы «600 секунд» за 1992 и 1993 годы:
Александр Невзоров: Ну вот все и закончилось, как предрекали когда-то «600 секунд». А сколько было грязи и дерьма! Эти странички таили такое количество нечистот. Один из оклеветанных — Илья Ильич Трабер, хозяин колоссального антикварного концерна — выиграл процесс у газеты.
Илья Трабер: Более того, мы подали ходатайство и, очевидно, оно будет удовлетворено о возбуждении против журналиста 130 статья УК, часть 3. Это клевета.
Невзоров: Может, не надо?
Трабер: Надо, похоже, надо.
Невзоров: А с 10 миллионами что вы собираетесь сделать?
Трабер: С 10 миллионами вообще, честно говоря, ничего не собираюсь делать. Я хочу посмотреть, как им удастся это выплатить. А если не удастся выплатить, у меня есть желание забрать за долги газету.
