Президент Южной Осетии о своих оппонентах и восстановлении республики
Президент Южной Осетии назначил нам встречу в отеле «Рэдиссон Сас». Войдя в холл и поздоровавшись, он сразу спросил: «И долго вы еще меня ругать будете?» Мы посоветовали ему спокойнее реагировать на критику. Так начался наш разговор.
«Можно же просто по-семейному поговорить»
— Можно критиковать за то, что правительство долго не формировалось. Можно критиковать за то, что строительные работы несвоевременно начались. Это понятно. Я говорю не в плане оправдания. Мы непростые удары выдерживаем. Налицо попытки многих подрядчиков завысить сметы от двух до двенадцати раз.
— Вы о каких конкретно подрядчиках говорите?
— Я хочу сказать, никого не выделяя. Я подрядчиков уже два раза вызывал на президиум правительства, где был жесткий разговор в присутствии журналистов и главы Минрегиона РФ Виктора Федоровича Басаргина. И сегодня почти все подрядчики свои сметные стоимости снизили в разы. Ведь из четырех смет на общую сумму 2,723 млрд, которые успели выборочно проверить наши службы контроля, 903 млн оказались «воздухом». Вот в чем причина нападок на президента Южной Осетии. Это организовано теми, кто сегодня недоволен невозможностью воровать.
— Кого конкретно вы имеете в виду?
— Вы прекрасно их знаете. Они на страницах вашей газеты выступали и в других газетах выступали.
— У нас выступали Анатолий Баранкевич (экс-глава совбеза Южной Осетии, в августе—октябре — представитель Минрегиона в межведомственной комиссии по восстановлению республики, см. «Ъ» от 5 декабря) и Юрий Морозов (экс-глава правительства Южной Осетии).
— Я не хочу опускаться до их уровня. Я просто хочу сказать, что, если бы я знал, что у нас в республике находится такой Рэмбо, как Баранкевич, зачем нам министерство обороны было бы нужно? Я и про этих людей не хочу ничего говорить. Их тактика вместе с Джуссоевым — отвлечь нас от самых важных насущных дел. Кокойты можно ругать и есть за что ругать, но это не мои проблемы. Моя проблема — восстановить республику. И у меня нет времени, чтобы отвлекаться на всю эту писанину.
— Вы упомянули главу фирмы «Стройпрогресс», строящей газопровод в Южную Осетию, Альберта Джуссоева. Вы хотите сказать, он хочет занять ваше кресло?
— Знаете, это не мое кресло, это президентское кресло. Каждый хочет себя видеть президентом, генералом и большим начальником. И учтите еще и кризис, который наступил и для «Стройпрогресса». Я очень опасаюсь, что газопровод не будет сдан вовремя. Я очень желаю Альберту Александровичу, чтобы он своевременно справился со сдачей этого важного объекта.
— А почему он может не справиться?
— Вот он говорит, что кто-то из «Газпрома» приезжал на стройку и все как бы поддержали его усилия. Это далеко не так. У нас, знаете, в Южной Осетии тоже есть специалисты. На сегодняшний день проложено всего 17,8 км газопровода при протяженности с югоосетинской стороны более 70 км, и качество этих работ еще нужно проверить, ни один километр еще не принят комиссией. Погодные условия сегодня позволяют вести эти работы, но работы не ведутся — может, у генподрядчика пропали деньги? Тем более что людям на объекте задерживают зарплату, большие долги у генподрядчика за нефтепродукты перед североосетинскими предприятиями, долги даже за электричество, неуплата налогов. И вместо того, чтобы делать политические заявления, нужно, засучив рукава, приехать туда. Тут не о личных амбициях должна идти речь. Если у Баранкевича, у Морозова, у Джуссоева были вопросы, можно же просто прийти по-мужски, по-семейному поговорить, вместо того чтобы вести какие-то кулуарные заговоры.
— Так что же, вы считаете, что они заговорщики?
— Это слишком сильно для них сказано.
— Как так вышло, что после войны и Баранкевич, и Морозов перестали работать в правительстве Южной Осетии?
— Это выбор каждого из них. Что касается Морозова — я видел, в каком положении находился этот деятель. В командном пункте, где, говорят, меня не было. Я боялся, что он просто может упасть в обморок. Не лучше выглядел Баранкевич, который бегал туда-сюда. И когда ко мне Баранкевич сделал несколько подходов, что нужно группе Морозова выехать в Джаву, их почему-то жизнь, судьба верховного главнокомандующего не интересовала.
— А все-таки, какие у вас к Морозову претензии? Судя по его словам, у вас был личный конфликт.
— У нас никакого конфликта не было. У него был конфликт с правительством — многие не простили ему его бегство, его высказывания. Сегодня дискредитацией республики хотят просто украсть у нас нашу победу, принизить роль руководства Южной Осетии. Есть силы, которые просто воспользовались этим трудным периодом, когда мы вступаем в зиму, когда нет газа, вода и электричество подается с перебоями. Но я не хочу, чтобы превратили Южную Осетию в черную дыру для отмывания денег.
— По вашим словам получается, что в этой кампании участвует и газета «Коммерсантъ». Вы назвали интервью Баранкевича и статьи о ситуации в республике «заказными материалами». Что вы имели в виду?
— Давайте просто посмотрим на все эти статьи, где они восхваляют друг друга, называют друг друга великими.
— Но вы бросили серьезное обвинение в наш адрес. Вы его готовы доказать, скажем, в суде?
— Мне сейчас по судам бегать некогда. Цель этих людей — отвлечь меня на второстепенные вопросы типа разбирательств в суде. Если бы вы располагали информацией, которой располагают наши спецслужбы! После того как захватили многие офисы в грузинских анклавах и в Гори, там были изъяты очень важные документы. Кое-кому мы можем предъявить, что он в принципе проходит там… Но мы ему в судебном порядке это не докажем.
— Неужели вы хотите сказать, что Баранкевич связан с грузинскими спецслужбами?
— Баранкевича и Джуссоева могли использовать. Кто-то косвенно их использовал. А прямое обвинение — это я не сделаю.
— Так вы обвиняете «Коммерсантъ» в распространении заказных материалов или у вас претензии к содержанию слов Баранкевича?
— При чем тут «Коммерсантъ»? Вы делаете свое дело, вы пишете. Но вы посмотрите и сравните все эти статьи. Морозов, Баранкевич и Джуссоев друг о друге даром что песни не поют. Вот они друг другу себя «заказывают». Но пускай это будет на их совести. И то, что я сказал, тоже будет на моей совести.
«Ситуация непростая, идет расходование бюджетных средств»
— Вы говорите, что не позволите превратить Южную Осетию в черную дыру. В беседе с «Ъ» Юрий Морозов говорил, что до войны финансирование контролировал премьер, которого назначала Москва, а после войны вы создали президиум правительства, который замыкает финансирование на вас. Проясните эту ситуацию. — И при Морозове, и без Морозова президент контролирует ситуацию. То, что мы сегодня создали президиум,— это временное явление, в республике должна быть жесткая власть. Потому что ситуация непростая, идет расходование бюджетных средств. И, кстати, его не Москва назначала, это вот один из элементов лжи. Морозов там оказался по моей просьбе. Я просил Москву об этом, чтобы Россия имела возможность контроля над средствами, которые она предоставляет нашей республике. Без моего согласия и без парламента никто никого никуда не назначит.
— На назначение нынешнего премьера Аслана Булацева вы тоже давали согласие? А то ведь говорят, что у вас с ним тоже проблемы.
— У меня с ним нормальные отношения. Сегодня человеку плохо, человек перенес инфаркт. А то, что Булацев долгое время не назначался, это не потому, что я этого не хотел. Наоборот, я хотел, но были серьезные вопросы с парламентом. Но потом решение было принято, он приступил к обязанностям.
— Но Булацев уже давно не появляется в Южной Осетии. Говорят, ему угрожали какие-то вооруженные люди и говорили, что он работать в республике не будет.
— Да у него охрана была больше, чем у меня! Вооруженных людей не было и разговора, что ты здесь работать не будешь, не было! Была встреча с парламентом и защитниками Южной Осетии, был откровенный разговор. Люди были заинтересованы, когда начнется строительство, по какой причине задержки. Но Булацеву никто не угрожал. Проблема только в его здоровье.
— Значит, он вернется в республику?
— Он уже написал заявление об уходе, но я его пока не подписываю. Чтобы ни у кого не сложилось такое впечатление, что вот президент Южной Осетии только этого и желал.
— А почему министр финансов Алексей Пантелеев так быстро покинул свой пост?
— Пантелеева нашел я сам. Это предложение тех коллег, которые сегодня со мной работают. Но когда человек приехал в Южную Осетию, когда увидел наши условия, скорее всего, он просто внутренне как-то сломался. К нему нет претензий никаких.
— Вы упомянули про новых коллег. Кроме Пантелеева там есть много людей из Ульяновской области и связанных с группой СОК. Как вышло, что они у вас работают?
— В моей новой команде больше людей из Владикавказа, есть люди из Москвы. Но почему-то говорят именно о том, что мне мой друг Качмазов Юрий Михайлович (глава группы компаний СОК.— «Ъ») помогает. Я обратился к нему за помощью, сказал, что нам нужны специалисты. Посмотрите, на каких должностях работают представители Ульяновска и группы СОК. Ни в экономическом, ни в финансовом блоке их нет.
— А у группы СОК есть свои интересы в республике?
— Пока никаких интересов у них нет.
— Тем не менее ваши оппоненты утверждают, что у СОКа есть интерес в республике, в частности Квайсинские рудники. Сегодня эти рудники кому принадлежат?
— Никому. Они государственные.
— Но вы не собираетесь передавать рудники кому-то в частное управление?
— Это решит правительство и народ Южной Осетии.
— Вы что, референдум проведете?
— Почему референдум… Парламент может принять такое решение. Быть собакой на сене, как многие,— это не мое. Мы будем искать инвесторов, чтобы запустить рудоуправление. Ни самарской компании, ни «Стройпрогрессу» оно не принадлежит. «Сейчас не тот период, когда можно строиться» — Давайте вернемся к восстановлению Цхинвали. Говорят, местные жители очень недовольны властями, потому что республика к зиме оказалась совсем неготовой. — Подрядчики подталкивали жильцов города Цхинвал к тому, чтобы оказать на нас давление. Сегодня они приходят, извиняются и перед мэром города, и перед президентом. Потому что видят качество работ. Когда мы объяснили, что вот, нападки идут лишь из-за этих подрядных смет, то многие поняли и то, с чем была связана задержка выплаты. Нас обвиняют в том, что мы уже растратили средства, когда мы их еще не получали!
— Значит, вы еще не получили 10 млрд, обещанных вам премьером Владимиром Путиным?
— Они начали поступать буквально две недели назад. А подрядчиков я тоже понимаю — они хотят побольше заработать.
— А подрядчики говорят, что им никаких претензий не предъявлялось. Мы звонили, к примеру, в «Спецстрой» — они в первый раз услышали, что к ним есть претензии по качеству.
— Многие из наших ребят живут в этих квартирах, которые сегодня протекают после ремонта «Чеченстроя» и «Спецстроя», где поплыла вся краска наружная. И они сейчас убедились, что мы были абсолютно правы.
— А кто вообще отбирал подрядчиков?
— «Спецстрой» и «Чеченстрой» зашли сразу в августе через Минрегионразвития, к этому мы никакого отношения не имеем. Мы уже дали им срок на устранение всех претензий — если не исправятся, мы можем пересмотреть свои отношения с ними.
— Им средства какие-то уже выплачены?
— Нет, были только авансовые выплаты.
— Когда будет сдан поселок Московский, дома в котором обещают отдать людям, чье жилье не подлежит восстановлению?
— Там все строится. Некоторые коттеджи они пообещали сдать к началу будущего года. Сегодня многие начинают ставить вопрос о том, что многие люди в Южной Осетии ночуют в палатках. Да, многие люди живут в трудных условиях. Но мы оказываем им помощь, вот сейчас завезли к зиме уголь, солярку, сжиженный газ.
— То есть вы хотите сказать, что в палатках никого нет?
— В палатках никого нет. Было несколько моментов, когда люди жили в палатках. Но после этих критических материалов, спасибо вашим журналистам, мы решили эти вопросы.
— А когда, скажите, будут отремонтированы жилые дома, в частности многоэтажки, которые еще даже не начали восстанавливать? Там же жить невозможно, а уже зима.
— Именно потому, что уже зима, качество работ, если даже их начать, не будет соответствовать стандартам, потому что бетонировать нужно при определенной температуре. Другие какие-то работы тоже нужно проводить не зимой. Сейчас не тот период, когда можно строиться. Люди приехали, изучают, место выбирают.
— Почему же осенью не началось строительство? Место выбирали?
— И место выбирали тоже. Там много вопросов нужно было согласовывать. Отвод земли, коммуникации — это тоже непростые вопросы. Но специалисты уже приехали. Они уже определились, к каким коммуникациям что подключить. Поймите, мы ведь восстанавливаем сегодня не то, что за пять дней в августе разрушили, а что губили двадцать лет блокадой, войнами. Сегодня мы начинаем как бы с чистого листа.
— А как насчет гуманитарной помощи, которую далеко не все жители Южной Осетии получили?
— Гуманитарная помощь везде и всегда была полем для деятельности непорядочных людей. Есть те, кто нахапает побольше, а потом еще жалуется журналистам. В целом помощь никто не разворовал, просто 600 обогревателей разделить на 6 тыс. семей поровну невозможно. В целом ведь город Цхинвал разбомбили, нам негде было хранить гуманитарную помощь, и я сам лично предлагал субъектам РФ, которые привозили гуманитарную помощь, раздавать ее прямо с колес.
— Значит, никакой учет не велся?
— Мы, конечно, фиксировали, кто что привез, но многие действительно сами объезжали населенные пункты и с колес раздавали эту помощь. Но то, в чем нас сейчас обвиняют,— это неправда. Мы сталкиваемся и с другими провокациями. Сейчас на территории Северной Осетии в магазины, где продают бытовую технику, бросают листовки «Гуманитарная помощь для Южной Осетии». Это просто смешно, это подло.
— А что насчет той помощи в виде 3200 тонн цемента, который, по словам Баранкевича, исчез со склада?
— Про Баранкевича тоже говорят, что он вывез девять машин с цементом, и куда они делись, я тоже не знаю. Но я же не буду сейчас предъявлять эти претензии.
— Тут дело не в личности Баранкевича, а в том, был ли факт пропажи этих 3200 тонн цемента или нет?
— Много строительных материалов взяли подрядчики на строительство объектов.
— Они имели право брать гуманитарную помощь?
— Не имели права. Но они пришли и сказали: «Пока везут груз, уходит время, а мы должны к 1 сентября привести все школы, дошкольные учебные заведения в порядок». Нам тоже это кажется вопросом серьезным. И сегодня мы ждем от них сметы. Будут ли занесены в эти сметы все стройматериалы, которые они брали?
— Кто вообще заключал договоры с подрядчиками?
— С подрядчиками никаких договоров мы не заключали.
— Это как же?
— Они пришли к нам через Минрегионразвития, вот эти две организации — «Спецстрой» и «Чеченстрой». Тогда еще Козак был.
— Значит, надо Козаку вопросы задавать по этим подрядчикам?
— Дмитрий Николаевич абсолютно ни при чем. И Шойгу абсолютно ни при чем. Порядочность же этих подрядчиков никакого отношения ни к Козаку, ни к Шойгу не имеет. Интервью взяли Ольга Ъ-Алленова и Александр Ъ-Габуев
