Организаторы судебного процесса почти достигли своей цели — уморить подсудимого Глущенко до вердикта
Накануне процесса казалось, что дело бывшего депутата Государственной Думы от ЛДПР Михаила Глущенко затмит даже суд над предводителем тамбовской группировки Владимиром Кумариным. Если верить досудебным публикациям, господин Глущенко, как ближайший подельник Кумарина, крышевал фирмы своего коллеги по парламентской фракции ЛДПР Вячеслава Шевченко. В течение 10 лет он обеспечивал безопасность бизнеса и членов семьи Шевченко, но в 2002 году был вынужден покинуть Россию, поскольку у правоохранительных органов возникли к нему вопросы в связи с убийством думского депутата Галины Старовойтовой. С 2003 года Вячеслав Шевченко якобы перестал перечислять Михаилу Глущенко 50 тысяч долларов в месяц, отверг предложение выплатить 10 миллионов отступных или продать здание компании «Метрополь». В ответ Глущенко, по уверениям журналистов, многократно угрожал Шевченко, а когда тот не поддался на угрозы, 24 марта 2004 года зверски убил его в собственном доме на Кипре. Вместе с Шевченко были забиты насмерть его любовница Валентина Третьякова и бывший руководитель консультируемого Шевченко ОАО «Норд» Юрий Зорин.
9 августа 1996 года. Владимир Жириновский и Михаил Глущенко на инаугурации президента Бориса Ельцина
Но уже первые дни слушаний принесли сенсацию. Оказалось, что Михаила Глущенко, два с лишним года назад арестованного по обвинению в убийстве Шевченко, Зорина и Третьяковой, судят не за это преступление и не за организацию покушения на Старовойтову, а исключительно за вымогательство. При этом лица, фигурирующие в следственных материалах в качестве участников передачи денег от Шевченко к Глущенко и переговорах между ними о продаже «Метрополя», почему-то проходят по делу исключительно как свидетели. Зато с единственным подсудимым обращаются так, словно хотят использовать его болезнь и побыстрее выписать путёвку на тот свет.
Магнитский, Трифонова, Глущенко…
Отношение органов юстиции к Михаилу Глущенко сразу заставляет вспомнить нашумевшие истории с начальником отдела налогов и аудита британской фирмы Firestone Duncan Сергеем Магнитским и президентом компании «Китэлитнедвижимость» Верой Трифоновой. Попав в следственный изолятор по обвинению в неуплате налогов, правовед Магнитский встретил там столь «заботливое» медицинское обслуживание, что через 11 месяцев скончался, а российские власти получили крупный международный скандал и санкции против группы чиновников, которых Конгресс США счёл виновными в смерти Магнитского. В свою очередь, больную диабетом Веру Трифонову судья Макарова и следователь Пысин, несмотря на многократные обращения адвокатов, отказались отправить на лечение. Без медицинской помощи Трифонова умерла в СИЗО «Матросская тишина». Благодаря последовавшему скандалу, судью за доведение подсудимой до смерти уволили, а против следователя возбудили уголовное дело. Бывший мастер спорта по боксу Глущенко оказался покрепче интеллигентного юриста и хрупкой женщины, но 168 боев на ринге, два года в изоляторе, наследственная гипертония и полученное в 1993 году ранение, от которого в позвоночнике осталась не извлечённая врачами пуля, сделали своё дело. На процесс он вышел тяжело больным, с 6 июня 2011 года находился в больнице имени Гааза с диагнозом «гипертоническая болезнь 3-й степени».
Однако, 5 июля ведущий дело судья Куйбышевского районного суда Андрей Дондик (по некоторым данным, после согласования с курирующими дело сотрудниками ФСБ) вынес постановление о переводе подсудимого из СИЗО №5, к которому был приписан больной, в СИЗО №3 (фактически изолятор ФСБ). Основанием послужила невозможность нахождения в одном изоляторе обвиняемого Глущенко и свидетеля Александра Баскакова. Но поскольку ранее эти двое без каких-либо последствий провели под одной крышей почти год, возникло мнение, что причина была совсем другой. СИЗО №3 выглядит предпочтительнее, потому что в нём отсутствует медицинская часть, и подсудимый гораздо быстрее дойдёт до нужной кондиции.
Когда 11 июля за Глущенко приехали в больницу Гааза, врачи отказались отдать его конвою – ввиду зашкаливавшего на грани криза давления и подозрения на инсульт. Сотрудники ГУВД, ФСБ и прокуратуры вызвали заготовленного заранее невролога из Мариинской больницы. Тот сообщил Михаилу Глущенко, что в связи с вероятным инсультом ему прямо сейчас будут делать пункцию спинного мозга. Экс-депутат, разумеется, предпочёл воздержаться, поскольку при подозрении на инсульт, наличии гипертонии и систематическом приёме антикоагулянтов для разжижения крови это крайне опасно. Но медик и руководившие им правоохранители поставили его перед выбором – или пункция, или объявление симулянтом, несмотря на все медицинские показатели. Пункцию сделали, причем, словно специально, в том самом месте, где сидела застрявшая с 1993 года пуля. А затем еле живого подсудимого, вместо положенных после пункции двух недель постельного режима, уже 14 июля, спустя три дня после операции, насильно вывезли в суд, заставив идти самостоятельно, несмотря на дикую боль в спине. Михаил Глущенко в прямом смысле этого слова рухнул на скамью подсудимых, и к нему были вызваны сначала «скорая», а затем реанимационная машина. Врачи подтвердила микроинсульт, и арестанта повезли откачивать в больницу Гааза. Там открывать ворота отказались со ссылкой на запрет судьи, и Глущенко развернули в СИЗО №3. Однако в изоляторе сочли, что труп в камере им не нужен, и начальник СИЗО в письме за номером 62-4-561 сообщил Дондику, что физически не может обеспечить помощь больному. После этого Глущенко вернули – но не в больницу, а в СИЗО №5. Там, потеряв сознание и пролежав полтора часа на солнцепёке при 32-градусной жаре, подсудимый был водворён в камеру, где и находился полтора месяца без медицинской помощи. Члены Общественной наблюдательной комиссии по контролю за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания, посетившие Глущенко 23 августа, констатировали у него давление 245 на 144 (при норме 120 на 80), гипертоническую болезнь 3-й степени и необходимость экстренной медицинской помощи. Глущенко снова отвезли в больницу Гааза, а 26 августа вернули в СИЗО №5. Судья Дондик отреагировал на заключение комиссии не менее своеобразно – стал назначать слушания в Куйбышевском суде каждый день.
Нужный результат пока не достигнут, но к нему уже близки – практически с каждого заседания Михаила Глущенко теперь увозят на «скорой помощи». Когда же на одном из заседаний брошенный на пол подсудимый стал бредить и не смог встать, его отстранили от процесса «за неуважение к суду» – и не на одно слушание, а до конца процесса. При этом Андрей Дондик отдал приказ практически каждый рабочий день завозить Глущенко в арестантское помещение Куйбышевского суда, держать целый день в «собачнике», после чего доставлять обратно в СИЗО. Если учесть, что машина, в которой транспортируют Глущенко, перед этим несколько часов развозит других подсудимых по их судам, иначе как медленным убийством это назвать сложно.
Какова цель? Думается, что всё очень просто. С доказательствами причастности к убийствам Шевченко и Старовойтовой произошёл сбой – предъявить нечего. Суд присяжных, которого Глущенко мог бы потребовать в случае «убойных» обвинений, с высокой вероятностью его оправдает. Как временная мера, остаётся вымогательство, которое по УПК можно поручить не присяжным, а надёжному судье. Но и тут, как мы увидим дальше, обвинения неубедительны. Что же делать курирующим судью Дондика сотрудникам ФСБ Владимиру Абрамову и Сергею Козлову? Ответ напрашивается сам собой. Морить подсудимого, пока он не признается во всём или не умрёт – благо на покойника можно повесить всё, что угодно, вплоть до убийства принцессы Дианы. В обоих случаях Абрамову и К0 можно смело сверлить дырочки для орденов и заказывать новые погоны.
Три пиджака замшевых
Читая обвинительное заключение по делу Михаила Глущенко, невозможно отделаться от ощущения, что смотришь очень плохой детектив, где составители фальшивых документов даже не стараются придать им минимально достоверный характер. Складывается впечатление, что и обвиняемый, и покойный – не бывалые дельцы, сумевшие выжить и разбогатеть в лихие 1990-е, а слабоумные или малые дети. Если поверить версии следствия и приложенным к обвинительному заключению свидетельским показаниям, Михаил Глущенко якобы многократно звонит Вячеславу Шевченко по телефону и угрожает его убить. В ответ потерпевший регулярно включает громкую связь, чтобы свидетели услышали угрозы, но почему-то ни разу не пробует записать откровения Глущенко на пленку, хотя имеет в своём личном распоряжении целый отдел службы безопасности, штатно занятый прослушкой. Отсутствуют какие-либо аудиозаписи и у следствия. Затем, страшась угроз Глущенко, усилив охрану и разъезжая по Питеру в бронированном лимузине, Шевченко внезапно отпускает всех телохранителей и наедине с любовницей уезжает отдыхать на Кипр. В тот самый особняк, где Михаил Иванович не раз бывал и жил. В свою очередь, Глущенко, якобы убив авторитетного бизнесмена, сперва отправляет в Петербург жену с ребёнком, нисколько не боясь, что им отомстят. А потом и сам открыто приезжает на невские берега – обменять паспорт! Свидетели смотрятся не менее нелепо, чем жертва и обвиняемый. Почему-то все они начинают рассказывать о вине Глущенко только после его ареста в 2009 году. Целых пять лет с момента ликвидации Шевченко эти люди не шевелились, хотя, по собственному признанию, знали об угрозах покойному. Ничего не делали и правоохранительные органы. С 2004 по 2009 год дело об убийстве троих российских граждан даже не возбуждалось, а когда Глущенко арестовали и дело всё-таки открыли, расследование велось настолько безобразно, что обозлённое начальство отстранило от работы руководителя следственной группы Артёма Жеглова. Качество работы однофамильца и коллеги талантливого героя Владимира Высоцкого и вправду оказалось удручающим. Дело даже не в том, что состряпанное им дело шито белыми нитками, а в том, насколько явно торчат эти нитки. Имеющиеся в двух томах 335 страниц документов на английском и греческом языках до сего дня не переведены, обвиняемому их предъявить нельзя. Свидетели противоречат не только другу другу, но даже самим себе. Показания брата погибшего – Сергея Шевченко – полностью меняются три раза подряд! 9 марта 2009 года он заявляет, что вымогательство Михаилом Глущенко денег у брата заключалось в том, что подсудимый по телефону сказал: «Смотри, Слава, я тебя предупредил». Далее Сергей Алексеевич почти на страницу убористого текста расписывает, почему эта фраза являлась куда более опасной, чем кажется на первый взгляд. Судя по всему, он прекрасно помнит и разговор, и каждое слово Глущенко, но на допросе 18 июня те же слова в передаче того же Сергея звучат уже по-иному: «Смотри Слава, я тебя предупредил. Для тебя это плохо кончится. Ты меня знаешь». Ещё один допрос происходит пятнадцать месяцев спустя, и 26 июля 2010 года мы читаем уже третью версию заявления Глущенко в изложении Сергея Шевченко: «Смотри, Слава, я тебя предупредил. Для тебя это плохо кончится. Если ты не будешь делать, что я прошу, я убью тебя и твою семью. Ты меня знаешь, я это сделаю». Подозреваем, если покопаться в протоколах поподробнее, там можно будет обнаружить и четвёртый, и пятый варианты. Уже с подробным описанием расправы, которая, само собой, совершенно случайно полностью совпадёт с характером телесных повреждений, нанесённых Шевченко, Зорину и Третьяковой. Не менее странно читаются в показаниях разных свидетелей дословно совпадающие строки и абзацы. Зять убитого Михаил Гомельский-Шевченко, его дочь Елизавета Шевченко и жена Татьяна Шевченко, якобы допрашивавшиеся в разные месяцы, будто под копирку выдают один и тот же текст. Например, кусок про то, что Вячеслав Шевченко – «стратег», а Сергей Шевченко – «больше аналитик, он экономически просчитывал каждый отдельный проект, но не занимался общим руководством их предприятиями». Водитель Шевченко Цырулёв 22 марта 2010 года показывает, что «24.03.04 пришло известие о том, что Шевченко В.А., Зорина Ю.А. и Третьякову В. убили в доме Вячеслава Алексеевича на Кипре. У него (Авдеева К.В.), да и у всех охранников, а также у всех людей, которые знали Шевченко В.А., была только одна версия – что это убийство организовал Глущенко М.И., поскольку тот реально угрожал убийством Шевченко В.А., последний реально его опасался, и в то время больше ни с кем у Шевченко В.А. никаких конфликтов не было, то есть ни у кого другого не было мотива совершить это убийство». И этот же абзац (дословно!) обнаруживается в протоколе допроса охранника Авдеева, якобы допрашивавшегося в совершенно другой день, отдельно от Цырулёва. Фрагменты допроса свидетелей, где присутствуют практически одинаковые предложения, отличающиеся друг от друга одним-двумя словами, мы приводить не будем, но, поверьте, их многократно больше. Поэтому одно из двух. Или, по странному стечению обстоятельств, допрашиваемые с точностью до запятых повторяют устную речь друг друга, или налицо грубейшая подтасовка – за которую полагается нести очень серьёзную ответственность, вплоть до уголовной. Версии других свидетелей обвинения часто не совпадают. Например, юрист семьи Шевченко утверждает, что когда встретился с Глущенко в Никосии около такси, тот орал на Шевченко-старшего по телефону и угрожал ему. А опрошенный таксист свидетельствует, что ни криков, ни угроз не было – Глущенко говорил тихо, отошёл в сторону, и слышать содержание разговора никто физически не мог. Та же путаница наблюдается в оценках свидетелями стоимости здания «Метрополь» на Садовой улице, продать которое Глущенко якобы требовал у Вячеслава Шевченко, чтобы получить 10 миллионов долларов. Сергей Шевченко заявил, что здание стоит 12 миллионов долларов, Елизавета Шевченко говорит о 20 миллионах, её супруг – о 50 миллионах, а нынешний руководитель «Норда» – даже о 100 миллионах. Другие свидетели утверждают, что братья Шевченко, испытывая нужду в деньгах под семейные инвестиционные проекты, в 2004 году сами собирались продать «Метрополь» – и не за 20, 50 или 100, а всего лишь за 6 миллионов долларов. Но из-за отвратительного состояния здания не смогли найти покупателя даже за такую цену. Не всё гладко и в рассказах о денежной сумме, выплачиваемой Глущенко. В большинстве показаний фигурируют 50 тысяч долларов в месяц, но Сергей Шевченко сначала говорит о затребованных 30 тысячах и лишь потом приводит цифру в соответствие с протоколами допросов остальных. Очень похоже на показания героя фильма «Иван Васильевич меняет профессию», незабвенного зубодёра Шпака, у которого украли сначала один, потом два и, наконец, «три портсигара золотых, три пиджака замшевых…». Только у Шпака действительно украли пиджак и портсигар, а рассказы родственников Шевченко и их подчинённых о том, как покойный Вячеслав Алексеевич со второй половины 2003 года перестал выдавать Михаилу Ивановичу ежемесячные 50 тысяч долларов, противоречат имеющимся в деле выпискам с банковской карты Глущенко. Согласно этим документам, деньги исправно поступали на его личный счёт в компаниях Hollgrow LTD и Versico Enterprases LTD и в 2004 году – вплоть до убийства Шевченко-старшего. Совершенно очевидно, что если выплаты продолжались, то у Михаила Глущенко не было повода ни убивать Вячеслава Шевченко, ни требовать у него отступных в виде «Метрополя». Зато у граждан, настаивающих, что отмеченные события имели место, есть неплохие шансы самим оказаться на скамье подсудимых по статье 307 УК РФ («заведомо ложные показания»), предусматривающей до 5 лет лишения свободы.
Я свидетель, а что случилось?
Ещё больше шансов ответить по этой статье у лихих «тамбовских» братков – упоминавшегося выше Александра Баскакова, Андрея Рыбкина и Альберта Старостина, хором заявивших, что Глущенко при них обещал убить Шевченко. Не секрет, что эти криминальные авторитеты не получили по несколько десятков лет тюрьмы за рейдерство, убийства, пытки и рэкет только потому, что согласились работать универсальными свидетелями. Теперь у МВД, ФСБ, Следственного комитета, Генпрокуратуры и прочих силовиков, вплоть до наркополицейских включительно, есть люди, всегда готовые заткнуть в халтурно собранной доказательной базе любую дыру, оговорив любого человека по любому делу.
Правдивостью или хотя бы правдоподобностью показаний этих универсальных свидетелей никто не озабочен. Например, ранее те же граждане столь же искренне сообщали сотрудникам Следственного комитета о причастности лидера «тамбовцев» Владимира Барсукова-Кумарина к убийству главы Балтийской финансово-промышленной группы Павла Капыша и к ликвидации генерального директора Общественного российского телевидения Владислава Листьева по заказу беглого олигарха Бориса Березовского.
Кураторы братков уже готовились обмывать повышения и награды, но в ходе проверке одного из «свидетелей» на детекторе лжи бредовая версия рухнула. Вслед за ней провалилась и попытка выбить у Глущенко признание в организации убийства Листьева Березовским, а Старовойтовой – политиком федерального уровня. Тем не менее, универсальных свидетелей продолжают использовать. Наряду с делом Глущенко, слова Баскакова и Старостина являются ключевыми в обвинении граждан Валерия Козина, Игоря Чистюхина и Владимира Патапова. По версии следствия, базирующейся на показаниях Баскакова и Старостина, подсудимые устроили в гараже склад оружия, где среди прочего хранились автоматы, использованные 4 мая 2006 года при покушении на совладельца Петербургского нефтяного терминала Сергея Васильева. В ходе процесса подсудимый Патапов назвал Старостина и Баскакова штатными лжесвидетелями, а ещё один свидетель обвинения – осуждённый за участие в рейдерском захвате Дмитрий Смекалов – признался, что оклеветал подсудимых в обмен на предложенное следствием условно-досрочное освобождение.
Рыбкину с друзьями помимо рейдерства светит срок за покушение на генерального директора ООО «Приморская строительная компания» Игоря Коренкова, получившего четыре пули в ночь с 30 на 31 декабря 2003 года и чудом оставшегося в живых. Отступать некуда – желая скостить себе срок, они способны обвинить кого угодно и в чём угодно.
Доходные трупы
Анализируя убийства людей, пересекавшихся с семейством Шевченко («Империя дяди Славы», «Наша Версия на Неве», №180, 2011) мы уже обращали внимание на странное обстоятельство. Раз за разом имущество ликвидируемых бизнесменов отходило Шевченко, в то время как преступления либо оставались нераскрытыми, либо за них получали сроки совсем другие люди. За ликвидацию 16 июня 1998 года совладельца объединения «Источник» Николая Болотовского сел депутат Законодательного Собрания Санкт-Петербурга Юрий Шутов, в то время как председателем совета директоров «Источника» стал Вячеслав Шевченко.
Убийство владельца главного распространителя питерских газет, компании «Метропресс» Олега Червонюка не раскрыто до сих пор, но после его расстрела 29 октября 1999 года 5 всем этим бизнесом управляли почему-то хозяева «Норда».
В 2001 году, после убийства президента клуба Golden Dolls, племянника мэра Санкт-Петербурга Александра Собчака, который одновременно являлся соучредителем и, с подачи Глущенко, соинвестором «Голливудских ночей», доли покойного опять же достались структурам семьи Шевченко. Нераскрытое же преступление предварительно пытаются повесить не на Шевченко, а – вы будете смеяться, – на Глущенко!
Интересные совпадения, не правда ли? А ещё интереснее, что смерть на Кипре ложится в этот кровавый ряд идеально. После этого преступления Михаил Гомельский-Шевченко стал генеральным директором «Ладоги», его жене и дочери Вячеслава Шевченко Елизавете достались 37% акций ОАО «Метрополь» и 29,46% ОАО «Норд», а ещё 29,5% в «Норде» ушли в фактическую собственность жены Сергея Шевченко Елены. Сейчас освободившиеся от опёки скупого Вячеслава Алексеевича наследники живут на широкую ногу, и расставаться с нажитым непосильным трудом добром им было бы очень неприятно. Между тем, оправдание Михаила Глущенко способно нарушить этот праздник жизни. Правда, многие свидетели упоминают, что юридически владельцем акций семейных компаний он не являлся, но они же, включая Гомельского-Шевченко, признают, что формально к этому имуществу не имел ни малейшего отношения и покойный Вячеслав Шевченко. С другой стороны, имеются показания, что Михаил Глущенко в счёт своей доли в общем бизнесе получил от супруги Сергея Шевченко Елены 75% акций управлявшего клубом «Голливудские ночи» ООО «Звук-Ультра», а жена Михаила Ирина Глущенко была совладелицей ОАО «Ладога», директором которого являлся Гомельский-Шевченко. И здесь опять встаёт вопрос о правдивости показаний. В протоколе допроса от 30 марта 2009 года Михаил Гомельский-Шевченко клянётся, что «Глущенко не входил, как учредитель, дольщик или акционер, ни в одно из обществ, которым владели братья Шевченко, также Глущенко не был фактическим участником ни одного из бизнес-проектов братьев Шевченко. Дело в том, что приблизительно с 2002 г. я стал знакомиться со всеми директорами, со всей структурой организаций, и если бы Глущенко где-то участвовал или имел какое-то влияние, я бы об этом знал». Вы можете поверить, чтобы столь осведомленный человек не знал о том, что Глущенко был совладельцем ООО «Звук-Ультра», другим совладельцем которого являлась Елена Шевченко, под присягой подтвердившая этот факт вместе с супругой господина Гомельского? Ну, а директор «Ладоги» Гомельский-Шевченко, внезапно «забывший» фамилию своего крупного акционера – это и вовсе явление из области ненаучной фантастики. Особенно если учесть, что подписи Михаила Гомельского-Шевченко стоят под многими документами ОАО «Ладога», в которых фигурируют Ирина Глущенко и принадлежавшие ей акции. Например, именно Гомельский-Шевченко подписал раскрытый согласно статье 30 федерального закона «О рынке ценных бумаг» и имеющийся у редакции квартальный отчёт ОАО «Ладога» (протокол №12 от 11 мая 2004 года). В этой связи кажется, что вне зависимости от того, кто на самом деле убил Вячеслава Шевченко, его родственники материально заинтересованы в том, чтобы назначить виновным Михаила Глущенко. Потому что если тот после освобождения начнёт судебные процессы о возврате изъятой у своей семьи собственности, дело может обернуться крупнейшим имущественным переделом десятилетия. P.S. Последнее заседание суда 8 сентября, подобно предыдущим, завершилось вызовом «скорой», давлением 230 на 140 и очередным заключением врачей о немедленной госпитализации Михаила Глущенко. Судья Андрей Дондик отказался отвечать на вопросы редакции о медицинском состоянии подсудимого. Надеемся, что на них ответит председатель Куйбышевского районного суда Александр Жуков. Дмитрий Новиков
Член Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов Надежда Дуванская:
Не сумев победить организованную преступность, отдельные руководители наших правоохранительных органов, похоже, решили войти в сговор с некоторыми представителями криминальных кругов. В результате одни рапортуют о раскрытии дел, а другие с помощью органов избавляются от своих конкурентов, бывших подельников и кредиторов, сами оставаясь безнаказанными. Я имею в виду прежде всего таких криминальных авторитетов, как Александр Баскаков, Вячеслав Дроков, Вячеслав Энеев, Бадри Шенгелия, Андрей Рыбкин и Альберт Старостин. И ладно бы эти люди помогали раскрывать реальные преступления – очень часто они лжесвидетельствуют и таким образом вместе с недобросовестными следователями сами преступают закон.
