Интервью с убитым Героем России Русланом Ямадаевым
Два месяца назад в центре Москвы, на глазах десятков свидетелей в бронированной машине был застрелен Герой России Руслан Ямадаев. В живых остался его попутчик генерал Сергей Кизюн, преступление зафиксировала видеокамера и, тем не менее, по сей день не найдено ни оружие, ни машина, на которой передвигались киллеры, нет подозреваемых и даже мотив убийства до сих пор неизвестен. Отчаявшись, милиция попросила откликнуться всех, кто хоть что-нибудь видел. За неделю на горячую линию не поступило ни одного звонка. Москвичи отвечают властям гробовым молчанием. Перестреляйтесь вы там хоть все, нас это не касается. Я не видел, как убивали Ямадаева, но в апреле 2003 года я записал с ним подробное интервью. Руслан тогда окончательно перешел из бригадных генералов Ичкерии в депутаты «Единой России». Интервью, если не считать маленького кусочка, опубликовано не было. Этот разговор не поможет найти убийц, однако, прослушав его, можно понять, почему России плевать на смерть своего героя.
— Вы гордитесь, что воевали против России? — Гордиться здесь нечем, но я был со своим народом.
— Вы могли уехать в Москву и не участвовать.
— Не мог. Когда Сулим с Джабраилом в 95-м в Чечню приехали, я им сказал: «Зачем вы вернулись, уезжайте обратно». А они отвечают: «Не можем мы в Москву вернуться. Мы в Москве постоянно армян и азербайджанцев подкалывали. У вас, мол, дома война идёт, а вы тут помидорами торгуете. А теперь получится, что мы хуже армян…»
— Руслан, как точно называется ваша новая должность?
— Первый заместитель председателя политического совета, руководитель исполнительного комитета регионального отделения партии «Единая Россия» по Чеченской республике. Вот так примерно!
— Сколько вам лет?
— Сорок два.
— Что вы заканчивали?
— Сейчас на юридическом учусь. Заочно.
— А до этого?
— Ничего… Так получилось. Я всю жизнь по России ездил, работал. В 84-м уехал в Ярославскую область, а в 86-м на Урале Пермскую ГрЭС строили. Комсомольская ударная стройка.
— Семья у вас большая?
— По чеченским меркам – небольшая. В нашей семье, например, шесть братьев, четыре сестры. А у меня лично – только два пацана и две девчонки.
— В каком году вы вернулись в Чечню?
— Как начались эти бурные события в 91-м году. С тех пор я из Чечни вообще не выезжал. Я тут активно впрягся в эту демократию, с первого дня её поддержал, так и пошло.
— Кого из лидеров вы поддержали?
— Ну, например, Джохара Дудаева.
— Это была ваша ошибка? Как вы сейчас считаете?
— Никакой ошибки не было. Я анализировал прошлое. И повторись эти события вновь, я б ничего не изменил. В том, что Джохар говорил, не было ничего плохого. Мы ж не хотели, чтобы у нас в Чечне всё подряд грабилось. Мы хотели построить правовое демократическое государство. Договориться с Россией. Джохара Дудаева я знал очень хорошо. Мы с ним были в очень хороших отношениях. Мы с ним сидели рядом очень долго. Месяцами говорили. Я вам даю слово, что он никогда в жизни даже не мыслил Чечню вне России. Даже не мыслил!.. Хотя, конечно, он по телевизору всякое говорил. Но он вынужден был это говорить.
— И что заставляло Джохара Дудаева выступать по телевизору против России?
— А то заставляло, что Россия шла на Чечню войной. Агрессивно шла. Пренебрегая нашими предложениями.
— Какими предложениями?
— Джохар посылал эмиссаров к Ельцину. Квашнин в курсе этой истории (Квашнин Анатолий Васильевич, тогдашний командующий Объединенной группировкой войск на Северном Кавказе, командующий войсками Северо-Кавказского округа, ныне полпред президента в Сибирском федеральном округе — Vd). Мы с Квашниным уже потом сидели в Ханкале, вспоминали и Квашнин мне сам сказал: «Руслан, договориться с Ельциным вам тогда Руцкой не дал…» У них там с Ельциным тоже были свои тёрки. А Джохар хотел с Россией договориться, очень хотел… В начале Первой войны я был комендантом Гудермесского района. И я тогда сказал Дудаеву: Джохар, ты же советский офицер. Ты же знаешь советскую армию. Ведь на одной земле мы воюем. С обеих сторон наши гибнут. Всё равно завтра нам всем жить вместе. Надо, говорю, Джохар, тебе уходить с поста президента. Давай, уходи в отставку, а полномочия кому-нибудь передай. У меня уже и человек на примете есть. И Джохар согласился.
— А что это был за человек? Фамилию назовите.
— Этот человек и сейчас есть. Жив-здоров, живёт в Чечне, работает. Фамилию его я называть не буду. Не хочу делать ему рекламу. Просто потому, что Джохар оказался прав насчёт этого человека. Джохар мне прямо тогда сказал: «Руслан, ты за этого человека ошибаешься. Он мыслит очень узко, негосударственный он человек…» Но всё равно я Джохара убедил подать в отставку. У него, говорю, большие связи в Москве, он с Ельциным договорится, войну закончим. Ну, хорошо, говорит Джохар, я согласен. Приведи ко мне этого человека. А я уже всё распланировал. В Грозном ещё бои, мясорубка. А в Гудермесе ничего серьёзного не происходило. Вот я и решил, что этот человек и Джохар встретятся в Гудермесе. Соберут журналистов, и Дудаев официально сложит с себя президентские полномочия. А новый президент начнет переговоры с Москвой. Не хочет Москва говорить с Дудаевым, ну, и не надо. Пусть с этим человеком поговорит. Ну, значит, посылаю я в Москву гонца к тому будущему президенту, брата его жены к нему посылаю, а он мне присылает ответ. Мол, не такой я дурак, чтобы сейчас во всё это вписываться.
— А когда это всё происходило?
— В самом начале 95-го. С 7-го по 9-е января.
— А когда вы с Дудаевым познакомились?
— Тогда и познакомились. В январе 95-го. Как только война началась. Об этом мало кто знал, но с первого дня войны Дудаев жил в Гудермесе. Через пару кварталов от меня. Из-за этого мы и сблизились. У меня комендатура была в центре, где горисполком, райисполком. Человек он был скромный, безо всяких маний величия. Ему сейчас приписывают всякую ерунду. Это всё неправда. Он, конечно, был бесшабашный, но у него есть тысячи позитивных черт. По телевизору он выкидывал всякие номера дурацкие. Но Джохар в телевизоре и Джохар в жизни – это два разных Джохара. Небо и земля! Чтоб толпа его поняла, он должен был говорить на языке толпы. Ну, представь, если Джохар говорил бы толпе то же самое, что и мне: «Руслан, я знаю, что такое мощь российской армии! Я знаю, что такое Россия! Я знаю, что эта государства большая! Танки, пушки, самолёты!..» Народ сразу в шугняке будет. Вот он и говорил народу. Мол, ничего страшного, мы их там – туда-сюда…
— То есть целенаправленно вёл свой народ к войне с Россией?
— Да не в этом дело. Наши, конечно, первые выступили, мол, будем воевать, но Дудаев всё-таки не верил, что Россия войну начнёт. А Грачёв-Ельцин, когда начинали, разве знали, что всё закончится такой мясорубкой? Они ж тоже планировали за пару часов. Ну, примерно, как сейчас Америка в арабских странах. Там ведь тоже в Ираке какая мощная армия была, как они грозились! И как быстро американцы решили все ихние вопросы…
— Вы помните тот момент, когда разочаровались в своих идеях?
— Да сразу как война началась. И не только я, многие поняли, что мы пришли не туда. Одно дело бряцать оружием, а совсем другое – из него стрелять.
— Вы лично брали в руки оружие?
— Конечно, брал.
— И где воевали?
— Нас два-три человека было, которые держали Чеченскую республику под контролем. И Басаева в том числе. Думают, что он был каким-то отдельным. Нет. Басаева тоже имел своё стойло. Чуть ниже.
— А какой пост вы тогда занимали?
— 15 февраля 1995 года меня с должности коменданта Гудермесского района назначили начальником разведуправления Чеченской республики Ичкерия.
— Без специального образования наверное трудно работать на такой должности?
— А кто из наших чиновников имеет специальное образование? Даже сейчас. Если оно у кого и есть, то совсем по другой специальности. А в Ичкерии… У нас Шалинским танковым полком командовал бывший тракторист. Думаете, у меня в разведуправлении был какой-то штат, кадры? Да ничего у меня не было.
— А чем вы тогда занимались?
— У меня был свой сеть. Агентурный сеть. У нас ведь в Ичкерии как было. Главным в каждом районе — комендант. И в каждом районе при каждом коменданте у меня свой человек. В основном, следит за этим же комендантом. А чего за ним следить, если и так ничего не скроешь. Вот приходит ко мне агент. Так и так, говорит, вычислил одного стукача. Стучит на нас федералам. А я ему говорю – успокойся. Что он может тем федералам рассказать. У тебя в районе ракетная база есть, или секретный аэродром, или завод подземный. У тебя всё что есть – всё на тебе надето. Так и работал. Несерьёзно это всё. И вся эта война была какой-то несерьёзной, хаотичной. Причём с обеих сторон… И психологически воевать было очень трудно. И тем и другим. Когда мы воевали в Грозном, знаешь, кто нас кормил? Те же местные русские. Борщ нам варили. А чеченцев в Грозном и не было. Они в самом начале войны все из города уехали. Им было куда уехать — к родственникам, в сёла. А русским уезжать из Грозного было некуда, и они остались в своих квартирах. И они нас кормили. И такого беспредела, как во Вторую войну, на Первой войне не было. Чтоб мародёрничали, или пленных избивали, или головы резали. Воевать между собой воевали, но при этом понимали друг друга с полуслова. И верили друг другу.
— Это ж непросто — на своего руку поднять. Какое оправдание вы находили для себя лично.
— Ошибка была в том, что генерал Грачёв бросил клич: Я возьму Грозный за два часа двумя парашютно-десантными полками. Тут хочешь, не хочешь, надо оружие в руки брать.
— Солдаты понимали друг друга с полуслова. А те, кто ими командовал?
— Незадолго до операции «Джихад», когда 6 августа 1996 года боевики захватили Грозный, была у нас встреча в Гудермесе. На встречу приехал человек из Москвы, из центрального аппарата ФСБ. По фамилии то ли Кондратенко, то ли Карданов, не помню сейчас, майор или подполковник. И мы начали с ним говорить. Я ему сразу сказал, что всё, о чем мы сейчас договоримся, лопнет как мыльный пузырь. И я пришёл сюда только для того, чтобы мои друзья тоже это поняли. Фээсбэшник этот покраснел и говорит, что он сдержит своё слово. А я ему объясняю. Вот, мы договоримся с тобой, а завтра Ельцин тебя уберёт, или даст тебе какой-то новый приказ, и ты будешь вынужден его выполнить. Он согласился.
— То есть встреча эта закончилась ничем?
— Нет, встреча была очень полезной. Она дала первый импульс нашим доверительным отношениям с центром. И когда в Грозном 6 августа шли бои, была операция «Джихад», то в Гудермесе ничего страшного не произошло. Вокруг Гудермеса тогда стояли русские полки, они могли смести этот Гудермес. Но они не стреляли.
— А кто организовал эту встречу Ямадаевых с подполковником ФСБ в Гудермесе в июле 1996 года?
— Парень один. Руслан Атлангериев. У него в доме мы и встречались.
Примечание: Атлангериев Руслан (Мовлади — ИА «Руспрес»), один из лидеров так называемой лазанской преступной группировки, действовавшей в Москве в начале 90-х годов. Соратник Хож-Ахмета Нухаева. 31 января 2008 года Атлангериев был похищен в Москве неизвестными у ресторана «Каретный двор» на улице Поварской.
— Вы сказали что брали в руки оружие. А убивать приходилось?
— Вот так, чтобы самому стрелять в кого-то, мне не приходилось. У меня статус другой. Ну, представь, например, что Джохар Дудаев в кого-то стреляет. Нет, на этом уровне воюют по-другому. Сидят вот также за столом. Война идёт, а мы кушаем. И неплохо кушаем. Радуев думаешь, хоть раз выстрелил в жизни? Ни разу! Хамбиев наш, министр обороны, такой сильнейший вояка, он в жизни даже косо ни разу не посмотрел на противника. Воюют только низшие слои, посмотришь на него, и не скажешь, что он какой-то воин. Маленький, худой. Вот он и есть самый дерзкий. Он всю войну и делает. А те, которые здоровые, красивые, они воюют только по телевизору и в газетах.
— А что вы скажете о Басаеве?
— Мы с Шамилём очень хорошо друг друга знали. И были друзьями. Его поход на Будённовск – это был дерзкий поход. Плохо было только то, что он захватил больницу. Это было низко. И я ему сказал: «Шамиль, а зачем ты в больницу полез? Не мог что ли райотдел захватить, или администрацию, или воинскую часть?» А он отвечает: «У меня, Руслан, было много раненых, и мне нужна была больница, чтоб их лечить. А захватить сразу два места у меня сил не было».
— А когда вы с Басаевым разошлись?
— В 98-м. Он сторону ваххабитов принял. И у нас на этой почве большая война была в Гудермесе. С обеих сторон очень много убитых. После этого ваххабиты в Гудермес не совались, и мы с Басаевым не встречались. Шамиль был сильнейший из всех вояк. Хладнокровный, целеустремлённый. Корни у него, правда, в Дагестан уходят. Он аварец, а не чеченец. У меня друг есть тоже аварец. Он всё возмущается. Когда, говорит, Шамиль героем был – вы называли его чеченцем. А когда он опустился, вы его сразу аварцем сделали.
— А сейчас кто воюет?
— Криминал. Как таковой войны сейчас нет. Чисто криминальные разборки.
— Хороши разборки. Дом правительства Чечни взорвать.
— А почему нет? А кто от этого выиграл? Вот давай представим, что ты взрываешь какой-нибудь дом правительства. Ты же взорвёшь его во время какого-нибудь совещания. Чтоб глава администрации там присутствовал, чтоб премьер, чтоб министры всякие. Ты же их постараешься уничтожить, если уж так хорошо всё подготовил? А что пострадало у нас при взрыве Дома правительства? Финотдел у нас очень сильно пострадал, к сожалению. И люди погибли. Абсолютно никчёмные, самый такой класс — рабочие, персонал. Вот и думай.
— В январе 1997 года, сразу после первой войны в Ичкерии прошли выборы президента. Баллотировались Масхадов, Басаев, Яндарбиев, Удугов, Закаев и ещё человек десять. А почему вас не было среди претендентов?
— Мы тогда были в одной упряжке с Ахмадом Кадыровым. Кадыров поддерживал Масхадова. Я ему объяснял, что Масхадов слабак, у него нету позиции, с ним нам будет очень трудно. Короче, я был против Масхадова. Но Кадыров настоял, и после долгих разговоров, Ямадаевы решили поддержать Масхадова. И он бы не победил, если б не мы. Но главная вина в том, что к власти пришёл Масхадов, лежит всё-таки на Ахмаде Кадырове. Мы поддержали Масхадова в надежде, что он договорится с Ельциным. Но мы не представляли, что Масхадов поддержит ваххабизм.
— А на новых выборах президента Чечни кого поддержите?
— Когда президент Путин назначил Кадырова главой Чечни, я в то время с центром вёл переговоры на равных с Кадыровым. И я лично поддерживал Малика Сайдуллаева. Потом прошло время и я понял что Путин принял очень мудрое решение, назначив Кадырова. Вот назначь он Сайдуллаева, или другого какого москвича, который вообще не был замешан ни в какой войне, есть у нас там образованные люди. Вот представь, назначил бы он такого человека. Всех непримиримых можно было бы убить или посадить. И всё бы успокоилось. Но лет через пятьдесят всё бы началось по-новой. Дети тех, кого убили стали бы воевать с теми, кто убил. Сейчас Путин решил чеченский вопрос на всю жизнь. Больше веками здесь войны не будет. Он взял людей с воюющей стороны, и помог им. Я удивляюсь, когда идет заседание ПАСЕ. В эту ПАСЕ послать бы нас. При нас Закаев, Басаев в этой ПАСЕ ничего не сказали бы. Мы бы их прямо спросили: «Вы где воевали, крысы? Вы, какое слово имеете! Садитесь на место! Это мы — чеченцы! Это мы всегда страдали и воевали! Это мы – жили дома! А вы чуть что сбегаете, а потом возвращаетесь нас учить!» Так что Путин очень правильно сделал, что назначил Кадырова. А Кадыров вытянул всех. Никогда в истории Чечни не было, чтобы группами люди выходили и складывали оружие. И это очень большой позитив. В том, что нет ущемления тех, кто воевал. Потому что воевала тысяча человек, а им помогали сотни тысяч. Путин сделал очень правильную ставку. И наша партия «Единая Россия» поддерживает кандидатуру Ахмада Кадырова. А вообще в партии есть свой генеральный совет. И если этот совет даст установку воскресить и заново поддержать Джохара Дудаева, мы и это сделаем.
— У вас в семье кто-то погиб от федеральных сил?
— Конечно, погиб. У двух моих двоюродных братьев погибли единственные сыновья. Да если всех посчитать…
— А при каких обстоятельствах погибли?
— Да по разному. Под бомбежками, от артобстрелов, в бою. И с оружием в руках, и без оружия.
— И как после этого вам в «Единой России»?
— Я знаю лично многих русских ребят. Настоящих воинов! Вот сегодня они у меня здесь были – Вован, Вадим… Мы воевали! Они потеряли друзей, рядом с ними легли. И я потерял. В одном бою! И мы, которые между собой воевали, сидим вот так и верим друг другу в тысячу раз больше. И эта война для нас – обычная непонятка. Наши отцы вернулись из ссылки в 1960 году. А в 1985-м Чечено-Ингушетия была самой красивой республикой на Северном Кавказе. За двадцать пять лет мы всё построили. Мой отец трудился в лесхозе трактористом. Ни одного выходного! Я лично выезжал на шабашки. По шестнадцать часов в сутки вкалывал. И в 91-м году мы подумали, что раз мы такие трудолюбивые, то сможем и сами построить себе Золотую Чечню. И клюнули на эту независимость. И тогда вперёд вышли люди без роду и племени. Из самых неблагоприятных семей. Кто такие эти ваххабиты? У него отец не молился, пьянствовал, мать неизвестно кто, а он нам теперь Коран читает. Меня вон с семи лет заставляли намаз совершать, семья религиозная была, и то я не молился – или курил, или в карты играл. А все эти ваххабиты, они к религии отношения не имеют. Просто пришло их время, когда для того, чтобы самоутвердиться, не обязательно стало работать, а достаточно просто кого-нибудь убить, и сказать что убил во имя Аллаха.
— Много таких среди чеченцев оказалось…
— А кого-то и жизнь заставила. Я же помню, ещё до войны кто здесь в Гудермесе вагоны на железной дороге грабил. На кого и сроду не подумаешь. Коммунисты, учителя, врачи. Все бежали на железку грабить эти вагоны. Но я их не виню. Потому что если ты не украдёшь сегодня, завтра тебе придётся это же самое покупать на базаре у жулика.
— Ямадаевы тоже вагоны грабили?
— Нам то зачем? Нам и так хватало. Джабраил, Сулим – все тогда в Москве жили. Бизнесом занимались. Своего девать было некуда. Чего нам на железку-то бегать.
— А почему вы выбрали для себя «Единую Россию»? Вступили бы в КПРФ, в СПС какой, или в «Яблоко»?
— В Партию жизни, в ЛДПР… Честно говоря, я и не мыслил никогда, что буду в какой-нибудь партии. Работал себе заместителем военного коменданта республики. А комендантом у нас был Сергей Николаевич Кизюн, генерал-лейтенант. Отец у него тоже военный — генерал-полковник, Герой Советского Союза, в Академии преподавал, ГКЧП поддержал, Ельцин его и выгнал… И вот сидим мы в правительстве. Я, Кадыров Ахмад-Хаджи и Сергей Кизюн. И Кизюн мне говорит: «Ты, Руслан, должен возглавить партию». Я говорю, вы чё, Сергей Николаевич! И Ахмад-Хаджи тоже, да какая партия, он всё больше с оружием… А Сергей Николаевич умнейший человек, в истории разбирается. Когда-нибудь Чечня оценит его. У Кизюна даже операция была, половину сердца ему вырезали, так он болел за чеченцев. И вот этот Сергей Кизюн мне и говорит. Армия хороша только на первых порах, а потом всё решают партии. А у Кизюна наверное в «Единой России» знакомые были, вот так и избрали меня на этот пост. И сейчас я вам скажу честно. Партия – это самое сильное оружие. В каждом районе у нас исполком, в каждом селе у нас партийцы. Это сила!
— А у ваших врагов, у боевиков есть силы?
— Нет у них никакой силы. Хотя они очень стараются это изобразить. Масхадов вон кассеты распространяет: «Мы – муджахеды. Идите к нам!» Куда идти? Пускай он назовёт адрес. Я сам туда пойду и клянусь на Коране ни одного федерального человека с собой не возьму. Мы чеченцы сами туда придём. Не называет Масхадов адрес, потому что и метра земли за ним нет.
— Сколько вы можете людей собрать, если воевать придётся?
— С боевиками?
— Ну да.
— Я не знаю. В партии у нас сейчас 4500 анкет. Тысяч 15 соберу.
— У вас есть награды от федеральной власти?
— Медаль «За боевые заслуги».
— А от властей Ичкерии.
— Орден «Честь нации».
— Вы гордитесь, что воевали против России?
— Гордиться здесь нечем, но я был со своим народом.
— Вы могли уехать в Москву и не участвовать.
— Не мог. Когда Сулим с Джабраилом в 95-м в Чечню приехали, я им сказал: «Зачем вы вернулись, уезжайте обратно». А они отвечают: «Не можем мы в Москву вернуться. Мы в Москве постоянно армян и азербайджанцев подкалывали. У вас, мол, дома война идёт, а вы тут помидорами торгуете. А теперь получится, что мы хуже армян…»
— Может вам как члену «Единой России» стоит отказаться ичкерийского ордена, дистанцироваться о Басаева с Масхадовым.
— Ну, откажусь я от Масхадова с Басаевым, а от истории своей куда денусь.
— Как вы планируете свою политическую карьеру?
— Первый шаг мы уже сделали. Провели референдум. 99 процентов жителей Чечни высказались то, чтобы быть в составе России. Эта тема закончена. Теперь надо выбрать главу республики и парламент. И когда у нас будет законная власть – я от политики свободен. Буду восстанавливать республику, строить.
— А как так получилось, что Гудермес называют территорией Ямадаевых. Вы здесь самые состоятельные? Самые многочисленные? Как вы власть то к рукам прибрали? Почему именно с вами договаривался Трошев?
— Это во время первой войны так сложилось. Наш человек Абу Арсанукаев возглавлял охрану президента Дудаева, да и Басаева Шамиля, когда в Грозном его зажали, мой брат Сулим спас. И когда в 98-м году мы ваххабитов из Гудермеса прогнали, народ нас очень зауважал. Вот так постепенно, потихоньку мы и заработали авторитет. А так нас всего шесть братьев было, не считая друзей. Теперь осталось пять братьев.
— А чем вы на жизнь зарабатываете?
— У меня зарплата депутата немаленькая. Плюс Сулим работает заместителем коменданта. У брата Исы строительная компания, тендер недавно выиграл, теперь он генподрядчик, все фирмы строительные через него идут. Мать получает пенсию, дети получают пособие, у сестры нашей мужа ваххабиты убили, она тоже теперь пенсию получает и за мужа и за детей. Каждый в нашей семье от мала до велика, чего-нибудь да получает. Так что неплохо живём.
