По делу Кумарина показания выбивают пытками
Со дня войсковой операции, осуществлённой ради ареста петербургского пенсионера Владимира Барсукова (Кумарина), прошло больше месяца. Информационный накал заметно снизился. Официальные сообщения о «деле Кумарина» становятся всё скупее. Известно лишь, что бывший вице-президент Петербургской топливной компании находится в «Матросской тишине» по обвинению в покушении на убийство, организации преступного сообщества, мошенничестве в особо крупных размерах и легализации средств, полученных преступным путём. И при любом отношении к его деятельности — для петербургской демократической оппозиции он являлся серьёзным противником — необходимо беспристрастно смотреть на вещи. Уже ясно, что в уголовном преследовании Кумарина торжествует не законность, а вполне определённые олигархические и криминальные структуры. «Особо крупное мошенничество» (159-я статья УК) стандартно применяется в рейдерских делах, «отмывание денег» (174-я статья) обычно используется как довесок к ней. Рейдерские эпизоды трудны для доказательного обвинения: собственники предприятий могут меняться, и это относится к списку структур, «захваты» которых вменяются Барсукову. Кстати, некоторые из этих структур вообще не были ранее известны — например, загадочное ООО «Интерьер», возникшее словно специально для пункта обвинения. «Организация преступного сообщества» — вообще не юридический, а скорее идеологический тезис: государство пытается блокировать самоорганизацию бизнес-групп. Личное же участие Кумарина-Барсукова во всём этом вообще недоказуемо. Остаётся 105-я статья о покушении на убийство Сергея Васильева, одного из владельцев ЗАО «Петербургский нефтяной терминал». Если существует политическая установка на осуждение Барсукова, то именно на это обвинение приходится делать упор. А такая установка, по ряду признаков, существует — если судить по резкой активизации в Петербурге кавказского криминала и по интересу, который проявляется к ПТК со стороны «Роснефти» и ЛУКОЙЛа. Кстати, ЛУКОЙЛ традиционно считается связанными с азербайджанскими группировками, влияние которых в последние годы явственно просматривается в ряде решений Смольного. Предположение, что арест Кумарина отражает тенденцию смены «теневых» партнёров администрации Матвиенко, давно превратилось в общее место, никем всерьёз не оспариваемое. Напомним, что бывший уголовник Сергей Васильев имел две судимости ещё в СССР, а в 1990-е годы проходил в милицейских БД как один из лидеров «именного» «ОПГ братьев Васильевых». Впоследствии он легализовался, превратившись в крупного бизнесмена, но, по оценкам знающих людей, не избавился ни от прежней репутации, ни, что существеннее, от прежних привычек. Вокруг него постоянно завязывались жёсткие конфликты, в которых засветились многие «авторитетные предприниматели» Петербурга. 5 мая 2006 года кортеж Сергея Васильева был расстрелян на Левашовском проспекте. Один человек погиб, несколько были ранены. Васильева, по слухам, спасла случайность — пулю в голову отвел мобильный телефон, по которому он в тот момент разговаривал. Ровно через пять месяцев питерский угрозыск задержал братьев Андрея и Олега Михалёвых, которым инкриминирована стрельба на Левашовском проспекте. В своё время Михалёвы считались членами знаменитой банды «рязанских слонов», подмявших под себя криминальный мир Рязани, захвативших серьёзные позиции в местной промышленности и коммерции и даже проникших в соседние регионы. Примерно десять лет назад правоохранительные органы разгромили «слонов». Их главарь Вячеслав Ермолов бежал из России, актив группировки рассеялся. В частности, братья Михалевы шесть лет скрывались от федерального розыска. Именно о них теперь и речь. Несколько дней назад в Москве и Петербурге стала активно муссироваться информация о жёстком давлении, которому Михалёвы подвергаются в заключении. Говорилось о регулярном физическом воздействии на них с целью получить показания о Барсукове как заказчике покушения на Васильева. Этот слух — никак, естественно, официально не озвученный и не подтверждённый — выглядел в чём-то правдоподобным. Особенно в свете сообщений о показаниях на Барсукова, которые якобы дал в Петербурге арестованный год назад «авторитетный бизнесмен» Бадри Шенгелия — ограничения в необходимом ему инсулине, по некоторым данным, заставили вспоминать о причастности Барсукова к рейдерским операциям. Этого, однако, может оказаться недостаточно. А вопрос надо решать — вот и приходится физически внушать Михалёвым, кто был заказчиком. Если верить «тюремной почте». А с чего ей не верить, когда верят даже сообщениям нынешних государственных органов? Уж они-то никак не правдивее.
Следствие должно быть с кулаками? Адвокат Кумарина обнародует документ о возможном применении пыток к подследственному Михалеву
Арестованный по делу о покушении на предпринимателя Сергея Васильева Андрей Михалев недавно был доставлен в больницу с черепно-мозговой травмой и многочисленными гематомами. Как следует из показаний самого Михалева, его травмы получены в результате следственных действий. Ситуацию с возможным избиением подследственного, а также с расследованием дела Барсукова-Кумарина комментирует известный петербургский адвокат Сергей Афанасьев.
— Сергей Анатольевич, уже не первую неделю муссируются слухи о жестком внеправовом давлении на подозреваемых в деле.
— Давление я бы охарактеризовал уже не как внеправовое, а как прямо криминальное. Речь идет о жесточайшем прессовании Андрея и Олега Михалевых, подозреваемых в покушении на владельца ЗАО «Петербургский нефтяной терминал» Сергея Васильева.
— Вы имеете в виду ситуацию с Андреем Михалевым, который, по слухам, подвергался избиениям, а две недели назад был госпитализирован?
— Это уже не слухи. Существует документ — письменные показания самого Михалева, которые не оставляют сомнений. Кроме этого, есть медицинская справка о состоянии Михалева, датированная 24 марта, согласно которой у подследственного зафиксированы закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение мозга и многочисленные гематомы.
— В записке Михалева упоминается полковник Захаров >, который курирует оперативную часть работы сводной бригады МВД и Генпрокуратуры по «делу Кумарина-Барсукова». Именно от него подследственный, по его словам, впервые услышал угрозы о применении к нему всей «мощи государственного принуждения». Зачем это нужно следствию?
— По мере того, как разваливается доказательная база «рейдерских» эпизодов, инкриминируемых Владимиру Барсукову, возрастает значение эпизода «васильевского». Кого пытаются представить заказчиком покушения на Васильева, секретом не является. Получить соответствующие показания становится для оперативно-следственной бригады критической необходимостью.
— Однако требуемых показаний Михалев так и не дал?
— Ознакомившись с правоохранительной деятельностью Захарова и Денисова, в это с ходу не поверить. Но представьте себе, некоторая законность в Российской Федерации существует. В правоохранительной системе работают не только упомянутые Михалевым господа. Кроме того, есть, например, адвокатура, способная предоставить подзащитным определенные правовые гарантии — даже при «ежовских» методах следствия. Есть средства массовой информации, также способные ограничивать беспредел. В конце концов, Михалева и его брата не решились избивать в камерах — пришлось подгонять машины, вывозить в город… Руководство СИЗО отнюдь не заинтересовано в том, чтобы костоломы устраивали в этих учреждениях пыточные камеры.
— Вы могли бы спрогнозировать дальнейший ход дела?
— Начать с того, что Геннадий Захаров и Дмитрий Денисов уличены в нарушении закона. Заявление Андрея Михалева, где описаны их действия, — достаточное основание для возбуждения уголовного дела. Дальнейшее их участие в следственных мероприятиях представляется недопустимым. Далее. То, что произошло 19 марта, ставит под сомнение и другие элементы «доказательной базы», наличествующие в материалах дела. Если таким образом добивались показаний от Михалевых, то откуда мы знаем, что заставило заговорить того же Бадри Шенгелия?
— Насколько известно, именно на его показаниях до сих пор держалось обвинение.
— Возможно. Другие же эпизоды — например, «рейдерский захват» ООО «Пушкинская» — очевидно распадаются. Думаю, что на основании имеющихся материалов ни один суд не вынесет обвинительного вердикта.
— Мы видим, как обращаются с рядовыми, скажем так, фигурантами «дела Кумарина». Мы помним судьбу погибшего в екатеринбургском СИЗО предпринимателя Александра Хабарова, делом которого, насколько известно, занимался тот же полковник Захаров >. В свете всего этого не опасаетесь ли вы за здоровье и жизнь своего подзащитного?
— На прямой вопрос — прямой ответ: такие опасения есть. И они серьезны. Прежде всего, по сравнению с покойным Хабаровым, Владимир Сергеевич — человек некрепкого здоровья. Не буду повторяться, диагностированные ему заболевания известны, пожалуй, даже шире, чем хотелось бы (кстати, следствие по-прежнему отказывает в проведении независимой медицинской экспертизы). Даже относительно ограниченные формы силового давления могут быть для него смертельно опасны, не понадобится и инсценировать самоубийство.
— Кстати, в следственной группе произошли существенные перестановки. Вместе с Дмитрием Довгием отстранены Сергей Глухих и Юрий Ермаков.
— Да, и причем с мотивацией, вызывающей недоумение… Впрочем, это еще раз демонстрирует растерянность инициаторов дела. Громко анонсировав в августе «ликвидацию тамбовского сообщества», публично и без приговора назвав Владимира Барсукова «бандитом», они вынуждены теперь идти напролом. Ведь развал дела в суде — а именно это и произойдет, если держаться строго в юридических рамках — будет означать не только карьерное торможение, но, возможно, ответственность за совершенные злоупотребления. Начиная с тех, которые сейчас становятся достоянием гласности. Беседовал Валентин Белов
Источник: «Новая газета», 07.04.2008
*****
Заявление подследственного Андрея Михалёва, одного из подозреваемых в покушении на владельца ЗАО «Петербургский нефтяной терминал» Сергея Васильева
В пятницу 14 марта я — Михалёв Андрей Николаевич и мой родной брат Михалёв Олег Николаевич были доставлены из г. Рязани СИЗО 62 спец-караулом в СИЗО 47/5 где после осмотра и досмотра меня и моих личных вещей я был помещён в камеру № 99. В воскресенье днём 16-го числа меня вывели из камеры № 99 и по коридору — налево от выхода из камеры № 99 провели в пустую камеру номер которой я не запомнил, так как на коридоре кроме работников в форме, присутствовали люди в чёрных масках-шапочках которые запрещают поднимать голову и смотреть вперёд и по сторонам, их распоряжения я беспрекословно выполняю, и выполнял. В пустой камере в которую меня привели, не было ничьих вещей, но находились два человека, ранее мне незнакомых, в последствии я узнал что это Денисов Дмитрий Николаевич (член специальной группы) и Захаров Геннадий Николаевич, но их имена я узнал позже, о чём я укажу ниже, а на тот момент эти люди не представившись мне, даже на мою просьбу представиться, так как я попросил об этом для того чтобы знать как к ним обращаться в наиболее вежливой форме, сказали мне что они из МВД, при этом тот который выглядел помоложе сказал указывая на того кто выглядел постарше (по годам) что это крупный чиновник из МВД (был одет в чёрную куртку — не короткую, чёрную кепку, строгий костюм чёрного цвета, цветными полосками галстук.) Тот который был помоложе, в последствии оказался Денисовым Дмитрием Николаевичем (членом следственной группы) стал задавать мне различные вопросы, при этом тот который постарше (впоследствии оказавшийся Захаровым Геннадием Николаевичем), стал предьявлять мне различные фотографии, на которых были изображены какие-то люди. Я неоднократно в вежливой форме заявлял что без адвоката моего — Лепшина Павла Анатольевича ни на какие вопросы я отвечать не буду, кроме того я сказал что моя позиция по данному уголовному делу заключается в том что я пользуясь ст. 51 Конституции РФ не желаю давать какие либо показания, а свои доводы в свою защиту буду приводить в судебном разбирательстве и считаю эту свою позицию законной и обоснованной. На эти мои слова Захаров Геннадий Николаевич сказал что: «для таких людей как я существует вся мощь государственного принуждения и что у меня есть последний шанс избежать этого принуждения, и написать прямо здесь и сейчас явку с повинной». На это я ещё раз повторил что ничего писать не буду, считаю своё право пользоваться ст. 51 Конституции РФ совершенно законным и рассчитываю на то что государство в лице этих господ позволит мне использовать в полной мере моё конституционное право. На это Геннадий Николаевич Захаров сказал мне что это был мой последний шанс (он несколько раз это повторил.) На этом наш разговор был закончен и конвой препроводил меня в камеру № 99. Во вторник 18-го марта в первой половине дня я был конвоирован из СИЗО 47/5 в помещение в котором в присутствии моего адвоката я был ознакомлен с составом следственной группы и с результатами нескольких экспертиз проведённых по данному уголовному делу. Конвоирование моё осуществлялось на автомобиле 15-й модели, где меня посадили на заднее сидение и застегнули руки, наручниками впереди но под обеими ногами, кроме того голову мне за шею пристегнули ремнём от спортивной сумки к коленям пропустив этот ремень также как и руки в наручниках под моими ногами, во время конвоирования рядом со мной на заднем сиденьи находился сотрудник который в воскресенье 16 го марта приходил ко мне в СИЗО 47/5 при выше описанных мной обстоятельствах и в последствии оказавшийся Денисовым Дмитрием Николаевичем. За рулём машины находился сотрудник не русской (азиатской) внешности, ранее мне не знакомый, а в последствии на мою просьбу представиться назвавшийся Баяром, (это знакомство произошло уже несколько позже — в кабинете где меня знакомили с результатами некоторых экспертиз), рядом с водителем находился ещё один сотрудник (славянской внешности), ранее мне не знакомый, не знаком он мне и сейчас из его одежды я запомнил что он был в серой вязанной шапке но больше ничего определённого и существенного я сказать о нём не могу. Во время этой поездки Денисов разговаривал с кем то по мобильному телефону и кому то представился по фамилии имени и отчеству, так мне стало известно как его зовут. При моём адвокате — Лепшине Павле Анатольевиче, старшему следовательской группы Юрию Юрьевичу Ермакову я заявил что моя позиция по данному делу согласована полностью с моим защитником — Лепшиным Павлом Анатольевичем, о чём я и мой защитник подписали соответствующий документ, из материалов уголовного дела. После этого меня отконвоировали обратно в СИЗО 47/5, точно так же посадив на заднее сиденье 15-й модели «Жигулей» но уже сотрудников было двое: сотрудник по имени Баяр пристегнул меня точно так-же наручниками и ремнём как я уже описал, и сел рядом, а за рулём был сотрудник в серой шапке, которого я так же упоминал, Дмитрия Николаевича Денисова, на обратном пути с нами не было. На следующий день — 19-го марта, с утра (где то в районе 10 часов утра) меня заказали на следственные действия. Сотрудников которые меня забирали было двое, один из них был Денисов Дмитрий Николаевич, второго я почему то не запомнил, помоему это был сотрудник в серой вязанной шапке которого я видел 18 го марта при конвоировании меня в СИЗО 47/5. Мне сразу же (ещё в помещении СИЗО 47/5) застегнули руки наручниками сзади и по лестнице спустились вниз к машинам. Машин было две, меня посадили в машину впереди стоящую, насколько я помню обе машины были 15-й модели «Жигулей», на заднее сиденье, рассмотреть что происходит вокруг, и рядом со второй машиной я не пытался, чтобы не провоцировать конвой к физическому насилию в отношении меня, рядом со мной сел Денисов Д. Н. а за руль сел не знакомый мне ранее сотрудник, крупного роста и телосложения с удлинёнными, светлыми, прямыми волосами, рядом с водителем сел сотрудник в серой вязаной шапке о котором я уже не раз упоминал, и мы поехали к воротам из СИЗО 47/5. Сразу за воротами СИЗО 47/5 Денисов Д. Н. и сотрудник в серой шапке пересадили меня в белую «Газель», всё произошло очень быстро и заметить какие были ещё машины, либо гос. знаки Газели, либо 15-х, я не успел. Кроме того, ещё раз повторю что голову я не поднимал, не желая злить конвойных; в Газели меня сразу же подхватили двое сотрудников в чёрной униформе и чёрных масках, руки мои как были скованы наручниками за спиной, так и оставались. Меня посадили на металлический остов сиденья от Газели который находился слева от выхода и сразу же стали связывать ноги шнуром-верёвкой похожим на кусок каната.
Сразу после этого руки в наручниках за спиной и связанные канатом ноги стали стягивать куском цепи, это я понял по характерному звуку и щелчкам по наручникам. При этом никто ничего не говорил. Я это воспринял как очередные меры безопасности и не возмущался. Но ещё раз повторяю — всё происходило быстро и по деловому. Сразу же меня стали избивать — ногами и руками, при этом машина двигалась, я молчал и терпел надеясь что это что называется для порядку, но избиение продолжалось и темп нарастал, трудно представить себе более страшную ситуацию, я опрокинулся лицом вперёд на пол Газели, кричал, стонал, просил: «Ребята! Пожалуйста перестаньте!», звал Дмитрия Николаевича, не имея ни какой возможности защитить себя от этого насилия я мечтал потерять сознание, а тем временем избиение продолжалось, к ударам добавились разряды электро-шокером которые наносились по моим рукам. Затем не прекращая избивать один из сотрудников который меня бил сказал: «Ты всё подпишешь сука!» Я кричал что всё подпишу. «И всё нам расскажешь!»; «И вообще будешь теперь делать что мы тебе скажем!» Желая лишь одного чтобы эти пытки прекратились, находясь в пограничном, бредовом состоянии я кричал что на всё согласен, только не надо больше бить. При этом машина остановилась, и один из сотрудников сказал: «Смотри сука, нам ещё обратно ехать, и дорога обратно может быть подольше». Я же уже от боли и унижения не мог ничего ответить, а только стонал, и лежал лицом на ботинке этого сотрудника. Дверь Газели открылась и голос спросил: «Ну что? Он готов с нами разговаривать?» Не желая оговорить какого либо сотрудника, я не берусь утверждать или предполагать кто именно это был, считаю что подобные обвинения слишком серьёзны чтобы на основании предположений относить их адресно, тем не менее эти сотрудники общались, и я всё слышал. Тот который меня бил спросил этого «неизвестного»:»А как второй? — «Говорит: Я ничего не делал но всё подпишу — «Ну давай его сюда!» Я понял что это они говорят о моём брате Михалёве Олеге Николаевиче. Меня отвязали (цепь и ноги) и выволокли из Газели, сам я видел мельком Брата Олега, которого втащили в Газель, а меня бросили на пол заднего сиденья какого то джипа, как позже я узнал — марка джипа — Шевроле «Тахое», но тогда я этого не понял, уловил лишь что он синего цвета. Лицом я находился в пол и слышал сзади себя смех и слова чьи-то: «Вообще то грех над таким смеяться». Затем кто-то начал меня тормошить: «Ты жив?», «Как ты парень?» Я хрипел но дал понять что очень плохо. Тогда меня посадили на сиденье и надели на голову какой то пакет, но я задыхался и пакет сняли. Мне было не до чего. Я думал что умираю. Тут меня спросили с правой стороны: «как ты себя чувствуешь?» Я открыл глаза и увидел что рядом с дверцей заднего сиденья где я сидел стоят Денисов Дмитрий Николаевич и тот самый чиновник МВД который как позже выясниться Захаров Генадий Николаевич. Я честно сказал, что «Я сейчас умру». Меня спросили (Денисов Д. Н.): «А что может вызвать врача?»; «Что болит-то». Я хрипел и задыхался и просил «Пожалуйста, врача» Мне трудно сказать сколько прошло времени с этого момента до приезда «скорой помощи». От ужаса происходящего, от невыносимой боли и понимания того что всё это совершают сотрудники милиции, ведут себя уверенно и цинично, я потерял счёт времени, и всё таки «скорая помощь» приехала. Мне трудно вспомнить как меня везли и что говорили врачи, но думаю что установить вызов «скорой помощи» и «реанимобиля» было б нетрудно так как забирала она нас с двора «Генпрокуратуры» на Исакиевской, где с нами собирались проводить какие то следственные действия. Помню что доктор-женщина спросила меня: «За что они вас так?» А сотрудник милиции в чёрном камуфляже и маске ответил за меня: «Плохо себя вёл!» Когда меня привезли в Больницу (по моему Мариинскую) то меня на носилках-каталке в сопровождении сотрудников в масках и без них (помню что там был Денисов Д. Н.) стали возить по коридорам и каким то кабинетам, делать узи, рентген, что ещё, я вставал — не мог и лежал не подвижно, ещё в машине «реанимобиле» мне сделали как5ой то укол, но от боли я не мог и шевельнуться. Доктор подходил, спрашивал: «Что случилось?» но я понимая что сотрудники в масках рядом (они меня и возили) сказал что не могу говорить. Через какое то время меня вывезли на этих носилках на улицу где сотрудники в масках стащили меня с носилок со словами: «Хватит косить, вставай, нас на жалость не возьмёшь». Но сам я идти не смог и меня закинули в белую Газель (помоему ту же в которой били) но положили, вернее дали или позволили лечь на сиденье. Руки от наручников мне освободили ещё когда приехала «скорая» и больше мне их не надевали, когда привезли на СИЗО 47/5, всё в той же Газели белого цвета, Дмитрий Николаевич Денисов сказал мне: «ты сам видишь, у тебя другого выхода нет, кроме как сотрудничать со следствием, так что пару дней отлежись и зови опера Захарова, он полностью в теме». Когда приехали в СИЗО и стали меня выводить из Газели то кроме Денисова Д. Н. и каких то ещё сотрудников был сотрудник по имени Александр с чёрными усами, который участвовал в моём задержании в г. Владимире 2 октября 2006 г, но я с ним только поздоровался и ни о чём не говорил. Сам я передвигался с большим трудом но самостоятельно. Меня проводили в сан.часть где начальник сан.части Наталья Аркадьевна, меня осмотрела и я написал расписку что прошу меня не ложить на стационар (т.к. опасался уже всего) а позволить мне вернуться в камеру № 99, что претензий к учреждению СИЗО 47/5 я не имею а объяснительную писать отказался по состоянию моего здоровья, так как не знал могу ли написать правду опасаясь мести со стороны сотрудников которые имели отношение к тому что я изложил. Меня вернули в камеру № 99, временно освободили от дежурства по камере, так как я не мог самостоятельно встать позволили даже несколько дней не выходить на поверку (2 дня). В пятницу 21-го марта во второй (помоему) половине дня за мной пришли и сказали чтоб я оделся. Я с большим трудом но всё же это сделал и меня повели в следственные кабинеты. Там находился мой защитник — адвокат Лепшин Павел Анатольевич и тот самый пожилой «чиновник МВД» который на просьбу моего адвоката представиться, представился Захаровым Геннадием Николаевичем, вот тогда то я узнал как его фамилия имя и отчество. Мне и моему адвокату он (Захаров Г. Н.) сказал что сообщили что я якобы хочу его видеть. На что я ему сказал — что это не правда, и видеть я хочу только своего адвоката, чтобы обсудить с ним (с адвокатом Лепшиным Павлом Анатольевичем) сложившуюся ситуацию. Захарову Геннадию Николаевичу я сказал что всё что произошло 19-го марта со мной и моим Братом Михалёвым Олегом Николаевичем я категорически считаю незаконным, и что я максимально правдиво и подробно изложу всё что происходило и передам своему защитнику. А позиция моя по уголовному делу в котором меня обвиняют была и есть законной и обоснованной и согласована полностью с моим защитником — адвокатом Лепшиным Павлом Анатольевичем. 24-го марта утром точное время назвать затрудняюсь, меня вновь вызвали в следственные кабинки, где находился Денисов Дмитрий Николаевич, который объяснил свой визит желанием со мной пообщаться. Я повторил ему тоже что Захарову Г. Н. и просил больше без моего адвоката меня не вызывать, он предупредил меня что завтра 25-го марта меня вновь ожидают «следственные действия».
Источник: «Народная трибуна»
