«Возвращенная в Россию» коллекция шедевров Фаберже так и не попала ни в Кремль, ни в Эрмитаж
Императорское Коронационное яйцо с каретой внутри – один из главных предметов в коллекции Вексельберга.
На прошлой неделе культурно-исторический фонд «Связь времен», управляющий коллекцией произведений Фаберже Виктора Вексельберга, направил в «НГ» письмо, в котором просил опровергнуть появившуюся в одной из публикаций («НГ» от 28.12.07) информацию о том, что коллекция не вернулась на родину. «НГ» постаралась прояснить этот вопрос и узнать, как коллекция прожила почти четыре года с момента ее покупки, а заодно задуматься над неоднозначным вопросом – можно ли считать, что собрание яиц Фаберже вернулось в Россию.
Очередную волну внимания к «феномену Фаберже» поднял рекорд, установленный минувшей осенью на аукционе Christie’s: российский коллекционер Александр Иванов купил Ротшильдовское яйцо Фаберже за сумму чуть менее 20 млн. долл. Но несмотря на это, с именем Фаберже по-прежнему ассоциируется только Виктор Вексельберг – славу его беспрецедентной покупки затмить нелегко. В результате сделки, совершенной в феврале 2004 года, коллекция изделий Фаберже американского магната Малькольма Форбса, выставленная на торги Sotheby’s в Нью-Йорке, была приобретена целиком до аукциона российским предпринимателем. По сведениям СМИ, сумма сделки составила не менее 100 млн. долл. Кстати, в коллекции Вексельберга есть аналог яйца, купленного Александром Ивановым, – тоже с петушком и часами. Будь коллекция продана, еще неизвестно, какие могли быть рекорды. Впрочем, пока коллекция по-прежнему остается цельной и новые торги в ближайшее время ей не грозят. Как сказано в пресс-релизе фонда, его миссия – «возвращение в Россию культурных ценностей, вывезенных за пределы страны в XX веке». Правда, не ясно: фонд намерен выкупать ценности и перевозить их в Россию или способствовать организации выставок – исходя из релиза печется фонд не только о сокровищах частных собирателей, но и европейских музеев. В любом случае первое и главное дело фонда – коллекция Форбса, ради которой он, собственно, и был создан в том же феврале 2004-го. После совершения сделки один из представителей фонда так комментировал судьбу коллекции: «Где она будет храниться? Может быть, в Эрмитаже – это императорский дворец. Может быть, в музеях Кремля – там хранятся другие пасхальные яйца, сделанные для русских императоров. А может быть, в храме Христа Спасителя» («Коммерсант» от 05.02.04). Как показало время, главными словами в этом заявлении стали слова «может быть»: коллекция не попала ни в Кремль, ни в Эрмитаж, ни даже в храм Христа Спасителя. Она вообще пока никуда не попала – не только в руки государства (чего, в общем-то, Вексельберг никогда не обещал, но на что государство все-таки надеялось), но и на какое-либо постоянное место жительства. Коллекция в прямом смысле повисла в воздухе – в бесконечных переездах и перелетах. При этом, чтобы подтвердить свое намерение физически вернуть собрание в Россию, фонд арендовал у правительства Санкт-Петербурга Шуваловский дворец, памятник архитектуры XVIII века, долгие годы находящийся в полуразрушенном состоянии. Фонд пообещал вложить в реставрацию дворца 10 млн. руб. и создать там частный музей. Шуваловский дворец и по сей день находится в плачевном состоянии, по официальному плану его реставрация может завершиться не ранее 2009 года. Ситуация с реставрацией понятна – кому нужен музей, когда коллекция все время в путешествиях. Как заявляют представители фонда, коллекция «стала по-настоящему общедоступной. Под «общедоступностью» мы, в свою очередь, понимаем максимальный географический и зрительский охват». При этом из 15 выставок, проведенных фондом, только семь прошли на территории России. Как открыто заявил в одном из интервью представитель фонда, выставку показывают в тех регионах, где существуют интересы Виктора Вексельберга. Кроме Москвы и Петербурга в список личных интересов попали Ханты-Мансийск, Иркутск, Пермь, Екатеринбург и Тюмень. Кроме того, Дубровник, недалеко от которого у Вексельберга резиденция, Цюрих, где находится офис холдинга «Ренова», Берлин (как сообщают СМИ, во время проведения выставки партнеры Вексельберга сообщили об инвестициях в немецкую экономику). Что касается других выставок вне России, здесь уместно сделать отступление о самом «феномене Фаберже». Не раз писали о том, что с художественной точки зрения творения Фаберже отнюдь не шедевры, а всего лишь вполне добротные образцы ремесленного искусства. К православному культу они имеют еще меньшее отношение, разве что формальное, и уж точно конфессиональными реликвиями не являются. Несмотря на то что изделия Фаберже появились на Западе задолго до революции, поклонение этим, в сущности, бесполезным и не самым красивым предметам было раздуто благодаря большевикам. Именно вследствие варварского уничтожения предшествующего слоя культуры, его физического вытеснения Фаберже стал ассоциироваться с императорской фамилией. А вскоре и вовсе превратился в настоящий культ, став на Западе своеобразным эталоном «русскости». Что не только не пошло во благо русской культуре, но и уничижало ее значение: достаточно представить, например, что многовековую французскую культуру свели к изделиям Картье, по качеству и выдумке ничуть не уступающим русской ювелирной марке. А Малькольму Форбсу, видимо, были не чужды имперские амбиции, судя по тому, с какой страстью он собирал именно императорские яйца. Даже соревновался с теми же самыми большевиками (вернее, их советскими потомками), которые, образумившись, сохранили оставшийся десяток яиц в Оружейной палате. Явление, с которым, казалось бы, нужно бороться и заявлять, что Фаберже отнюдь не наше все, не только процветает по сей день, но и активно поддерживается самими русскими. Яркое тому подтверждение – европейские выставки коллекции Вексельберга. Статусные, политические и призванные показать Россию с самой лучшей стороны. Нетрудно предположить, что это тоже один из личных интересов Вексельберга. Так, девять императорских пасхальных яиц экспонировались в итальянском городе Бари, где в марте 2007-го встречались президент РФ Владимир Путин и премьер-министр Италии Романо Проди. Во время визита много говорили и о культурном обмене двух стран. В качестве подтверждения Италия напомнила об останках святителя Николая, которые покоятся в Бари, а Россия привезла самое русское и дорогое, что у нее есть, – конечно же, Фаберже. Другая выставка с политическим привкусом состоялась в Швейцарии по случаю празднования годовщины заключения дипломатических отношений между Россией и Швейцарией. Участвовали яйца и в крупнейшем фестивале русской культуры в Бельгии Europalia, где стали одним из центральных проектов и где экспозицию опять-таки не преминул посетить президент России. Представители фонда «Связь времен» утверждают, что фонд имеет соглашение со Сбербанком, в соответствии с которым для коллекции выделено место в хранилище. При этом в СМИ не раз упоминалось, что коллекция прибывает на выставки из хранилища в Лондоне. Впрочем, учитывая плотный график разъездов коллекции, ни хранилище, ни постоянное место хранения в общем-то не нужны. Сейчас коллекция находится в Тюмени, где только что завершился ее очередной показ. Через некоторое время она отправится в новое путешествие. Говоря о возвращении коллекции в Россию, учитывать необходимо не только ее физическое присутствие. Вещи имеют еще и юридически оформленный статус. Как стало известно «НГ» из неофициального источника, на коллекцию до сих пор оформлен временный ввоз – то есть ввоз с обязательством обратного вывоза в оговоренный срок. Получить комментарии в государственных органах «НГ» пока не удалось. В Россвязьохранкультуре сообщили, что они этим не занимаются (это при том, что по закону ввозимые предметы подлежат регистрации в Федеральной службе по сохранению культурных ценностей). На официальный запрос «НГ» Федеральная таможенная служба ответить затруднилась, сославшись на то, что на это потребуется много времени. Служба не отказала и обещала вопросом все-таки заняться. Впрочем, и временный ввоз, и выставки, среди которых количество зарубежных превосходит российские, – все это личное дело господина Вексельберга. В конце концов частная собственность: храню там, где безопаснее, везу туда, где выгодно. По-человечески очень даже понятно. Непонятно одно – зачем с такой настойчивостью отстаивать приверженность национальным интересам и говорить о русской культуре, а на деле – решать свои частные задачи. Что же касается побочного эффекта в виде 2 млн. человек (по подсчетам фонда «Связь времен»), посмотревших выставку, то, может, и не стоило ее им показывать с таким пафосом, не портить и без того неустойчивый вкус российского зрителя скучными, а порою и вовсе вульгарными предметами, которые волею судьбы неожиданно приобрели статус шедевров. А то и в самом деле поверят, что Фаберже – лучшее, что сумела создать русская культура. Юлия Виноградова
