А насколько хорошо мы сами знаем нашего президента — Владимира Путина? Как мы можем объяснить на психологическом уровне некоторые мотивы его поведения, поступков, высказываний? На вопросы отвечает кандидат исторических наук, клинический психолог, член Русского психоаналитического общества (РПО, Москва) и Европейской ассоциации университетских преподавателей психоанализа (EAUTP, London) Александр Кантор.
— Александр Матвеевич, журналисты, политологи, имиджмейкеры уже давно обратили внимание на очень эмоциональную манеру выражаться президента России Владимира Путина. «Мочить в сортире», «замучаетесь пыль глотать», «сопли жевать», совсем недавнее образное высказывание Владимира Путина в беседе с итальянскими журналистами — «законы надо выполнять всегда, а не только когда за одно место схватят» Эти фразы уже прочно ассоциируются с образом нашего президента. Что бы вы, как психоаналитик, сказали по данному поводу?
— Добавил бы известную фразу президента относительно «обрезания, после которого ничего не вырастет». Вообще подобная лексика в политике не нова. Еще недавно к «туалетной» лексике, даже с криминальным оттенком, прибегал генерал Александр Лебедь, например, с выражением: «Ваше место у параши». Пользовались ею Ленин, разумеется, Сталин и Хрущев, именовавшие своих оппонентов «говнюками» и «засранцами». Это имело место также в практике американских президентов, из более современных — у Никсона, например. Правда, чаще это звучало в неофициальной обстановке.
Данная лексика имеет символический смысл, относимый психоаналитиками к анальной и фаллической стадиям психосексуального развития. Зигмунд Фрейд связывал анальные фиксации с упрямством, жестокостью, вязкостью негативных эмоций, даже с «инстинктом власти». Фаллические — с соревновательными устремлениями по отношению к отцовской фигуре (ею может быть та же политическая власть) за обладание матерью (в переносном смысле — любовью, например, «народа», публики и т.д.) и страхом кастрации, то есть поражения в этой борьбе («эдипов комплекс»). Путин очень хочет это показать: настоящий мужик-то — он! Как в песне Высоцкого: «Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков».
Здесь тоже нельзя перегибать, ибо возможна инфляция мужского в политике, эдакая «симулякрия» (термин французского философа Жана Бодрийара). Симулякр — смесь символа с симуляцией, знака без означаемого, «пустышки», фанфаронства, эдакой жириновщины, хотя и у последней есть своя символическая роль. Некая семиотическая фантомность. Другой француз, политолог Пьер Бурдье писал о «символическом капитале», «символическом поле власти». За них-то и ведется столь беспощадная борьба.
— Феноменально стабильный и высокий рейтинг президента Владимира Путина — насколько он связан с теми лингвистическими конструкциями, которые использует наш президент? Или, по-другому говоря, как этот рейтинг связан с теми семиотическими фантомами, которые зачастую президент выдает на-гора?
— Возможно, вы и правы насчет семиотических фантомов. Но тут мне хотелось бы отметить вот какой момент. Мне кажется, что этот феноменальный рейтинг сам по себе фантом. Вообще, я не думаю, что есть смысл говорить о рейтинге. Вы же понимаете, что сейчас делают этот рейтинг, чтобы потом нарисовать нужные цифры. То есть создается означающее, под которое потом уже находится означаемое. Вообще мы живем в стране фантомности. В свое время еще маркиз Де Кюстин писал о фантомности России: Царь-колокол, который не звонит, Царь-пушка, которая не стреляет.
— Если вспомнить 1999 год, когда Владимир Путин только появился фактически из ничего на политическом горизонте. Его рейтинги составляли 2-3 процента. И вдруг — взрывной рост популярности президента. Если сравнить по датам, то это практически совпадает с произнесением Путиным его знаменитой фразы относительно судьбы чеченских террористов — «будем мочить в сортире»…
— Я не исключаю, что это все является результатом пиара.
С другой стороны, этот эффект действительно имеет место. Но, как ни странно, этот механизм «народной любви» достаточно примитивный. В нас воспитывали несколько поколений любовь к вождю. Некоторые из нас вождей не любили, а любили, например, «Голос Америки», «Свободу». Туда мы инвестировали, психоаналитически, свои чувства. Появился Ельцин — инвестировали в него. Он оказался слаб. Инвестировали в Гайдара. А сейчас вот люди инвестируют в Путина.
Но не настолько русский народ глуп, чтобы им можно было манипулировать как угодно при всей его наивности, преданности, мечтательности.
— А что в таком случае можно сказать о личности Владимира Путина в целом, его, как говорят, психотипе?
— Точно не знаю. Этот вопрос скорее из области политической астрологии: чего нам от него ждать? Конечно, президенту присущи устойчивые черты характера и личности, и модели возможны. Привязать, например, в связи с его выражениями психологический тип Путина к анальному или фаллическому… Но я не думаю, что такая модель будет верна, то есть диагностична. Можно на основании иных его поступков приписать Путину и другие типы. Любой взрослый человек, тем более средних и зрелых лет, обладает богатым психическим, особенно бессознательным, опытом. К тому же Владимир Путин бывший разведчик (а говорят, что бывших в этом деле не бывает), а главное, политик. Да еще в нынешней весьма непростой ситуации. Плюс выборы.
Правда, основатель Российской психоаналитической ассоциации профессор Арон Белкин еще на заре президентства Путина создал на эту тему интереснейший психоаналитический этюд. Так, прибегая к методам аналогии и ассоциаций, Белкин отмечал «компьютерный», то есть рациональный и прагматичный склад мышления президента, его умение обходиться без игры на публику. А в телесном и психоэмоциональном плане Путин напоминал ему терпеливого и выносливого верблюда и одновременно (sic!) реактивно-быструю, пластичную и цепкую рысь. (Кстати, не забудем, Владимир Путин — классный дзюдоист и горнолыжник.) Думаю, что последующие события эту характеристику подтвердили. Так что я бы не советовал попусту дразнить президента, если, пользуясь обсуждаемой нами лексикой, вы не ищете себе приключений на известное место.
Андрей Ваганов
Оригинал материала
«Независимая газета»
