С 2001 по 2005 год Минобороны запланировало утилизировать примерно 80.000 ракет, 100.000.000 артиллерийских снарядов, 40.000 боевых частей ракет, 20.000 авиабомб, 10.000 торпед, 8.000 морских мин — как старье с вышедшим сроком годности, которое дальше хранить просто опасно. Однако нет никакой гарантии, что “пороховая бочка”, на которой сидит по сути вся страна, действительно будет уничтожена. Скорее всего ее утилизуют лишь на бумаге. Проведут по документам как “уничтоженную”. На деле же все это астрономическое количество взрывчатки останется нашим потомкам — но уже неучтенное, невидное и втройне опасное.
Арсеналы сейчас есть во всех крупных городах России и бывшего Союза. Поначалу они строились в пригородах, но со временем вырастали новые микрорайоны, и хранилища оказывались в черте города. Не избежали такой участи даже Москва и Питер. В Санкт-Петербурге это арсеналы в Кронштадте (он уже стал районом Питера) и Большой Ижоре, недалеко от Ломоносова. В Москве это города-спутники и “точки” расформированных частей на рубежах бывших колец ПВО, где в лесах Подмосковья до сих пор сохранились склады, напичканные боеприпасами. (Боеприпасы, кстати, там попадаются недюжинные. Например, ракета комплекса “С-200” весит 7 тонн, боевое снаряжение — 125 кг, где 80% гексогена и 20% тротила. Авиабомба ФАБ-3000 весит 3 т, боевое снаряжение — тротил массой 1,5 т.) Севастополь в буквальном смысле стоит на пороховой бочке. Там снаряды складировались в шахтах, тоннелях и пещерах под землей. После раздела Черноморского флота они достались Украине, но эту “головную боль” та забирать не стала: перевозить, хранить, уничтожать… Теперь над складами построены жилые дома, в которых живут семьи российских моряков. Охрана боеприпасов — отдельный вопрос. В 17-м арсенале Севастополя, например, на посту стоят украинские бабушки с берданками. А вот в подмосковной Истре арсеналы ПВО площадью примерно в 50 гектаров охраняют три солдатика на вышках. Там под открытым небом, накрытые маскировочной сетью, лежат ракеты. Они, правда, не с ядерной начинкой, но, как говорят командиры, их совокупной “убойной силы” хватит на 12 Хиросим. По срокам хранения они относятся к 5-й категории, которая уже не подлежит транспортировке и уничтожаться должна на месте. Военные, однако, зачастую бывают вынуждены вывозить и то, что транспортировать уже нельзя. На арсенале не положено иметь взрывчатых веществ больше установленной нормы. Механизм для таких случаев давно отработан: назначается комиссия, она переводит боеприпасы из 5-й во 2-ю категорию, их грузят в эшелоны и отправляют на переработку. На месте уже другая комиссия из 2-й категории переводит полученное добро, к примеру, в 4-ю, и солдаты его попросту взрывают. Это, кстати, самый распространенный у нас способ утилизации боеприпасов. Бойцы строят печку с приподнятыми по бокам краями, чтобы взрывчатка не слишком разлеталась. Разжигают огонь, бросают туда боеприпасы. Они похлопают, потрещат, ртуть и свинец уйдут в атмосферу, железяки солдаты выберут из пепла — и нет проблем! Только деревья вокруг стоят черные, обугленные, и листва пожухла…
Уничтожение твердотопливных и жидкостных компонентов двигателей ракет — это вообще фабрика смерти, которая выбрасывает в атмосферу и почву высокотоксичные вещества. Иногда, правда, их топят в прибрежных водах морей, оставляя страшный “экологический сюрприз” нашим внукам.
Бойцы с печкой — самый дешевый способ уничтожения боеприпасов. Практически бесплатный. Но, как у всего бесплатного, у него есть множество недостатков. Попросту говоря, он опасен — и для людей, и для окружающей среды. Человечество так давно имеет дело с огнестрельным оружием и боеприпасами, что уже разработало прогрессивные и “щадящие” технологии его уничтожения. Если делать это по уму, то переработка взрывчатых веществ может даже приносить неплохой доход. Но, разумеется, сначала нужно вложиться в производство, построить предприятия по переработке.
У Минобороны на создание собственного производства денег нет. Да если бы и были, вряд ли сегодня — в эпоху рынка и хапка — кто-то стал бы серьезно этим заниматься. Поэтому уничтожение боеприпасов идет на коммерческой основе — на принципах самоокупаемости и самофинансирования. Идея “коммерческой основы” проста: в боеприпасах помимо взрывчатки есть еще металлический корпус, состоящий из различных деталей. Кое-какие из этих деталей, будучи содраны с корпуса, представляют собой лом цветных и драгоценных металлов. Его уничтожать не надо. Его можно и нужно продать и на вырученные деньги грамотно и безопасно уничтожить “непродаваемые” остатки. Сама по себе идея разумная. Но, как и положено, у нас она превратилась в пшик.
У всех родов и видов войск есть свои управления вооружений. Эти управления имеют право заключать договоры с коммерческими фирмами на уничтожение партий боеприпасов с истекшими сроками хранения.Управления проводят тендеры, где выставляются лоты с боеприпасами для уничтожения. Самыми выгодными считаются те лоты, где больше всего цветного и драгоценного металла. “Голые” заряды, порох, взрывчатка, ракетное топливо и железо никакой прибыли “уничтожителям” не приносят.
Теоретически тендер должна выиграть фирма, которая предложит технологию, способную безопасно переработать боеприпас до основания, включая пороховую начинку, и при этом еще получить прибыль. Но практически победителями становятся те, кто максимально “делится” с организаторами (то есть с верхушкой командного состава управлений по вооружениям). Они получают лоты сплошь из драгоценных и цветных металлов, разделывают их, продают цветмет и идут выигрывать новый тендер… Впрочем, сейчас “верхушка командного состава” уже поняла, что все это можно делать и самим. Так что теперь прибыльные лоты на тендерах получают их собственные фирмы (зарегистрированные, конечно, на родственников или особо сговорчивых бизнесменов).
Поскольку государственных денег под утилизацию не выделяется, то и отчитываться не перед кем. Что смогли, то и уничтожили, а как это было сделано, где и насколько “чисто”, — никто не спрашивает. В таких условиях коммерческие фирмы мало внимания уделяют собственно уничтожению боеприпасов. Их интересует только цветмет, то есть то, что можно продать. А поскольку фирмы — командирские, все идет по той же старинной технологии. Из честно выигранного лота бесплатные солдаты выбирают цветной металл. Прибыль получается огромной. Переработав, например, 500.000 боеприпасов (при массе латунной гильзы в 5 кг), только на латуни легко заработаешь $1,75 млн.
Потом ободранные боеприпасы можно взорвать, а можно оставить валяться необезвреженными на том же арсенале или закопать где-то — ну, в общем, спрятать. В эпоху рынка и хапка дальнейшая их судьба никого уже не волнует: главное — бабки сейчас урвать, а дальше хоть трава не расти. Она и не будет расти…
Уничтожение боеприпасов на коммерческой основе привело к тому, что к 2000 году снарядов с латунью разделали 130% от плана, но полностью уничтожили боеприпасов — всего 25%. Параллельно на арсеналах росли огромные взрывоопасные помойки, где с нарушением всех правил хранения скапливались сотни тысяч (!) тонн взрывчатых веществ. Утилизация боеприпасов в наших условиях — чрезвычайно выгодный бизнес. По данным кандидата технических наук старшего научного сотрудника по специальности “боеприпасы” Владимира Постного, количество боеприпасов (при минимальной стоимости продажи), запланированное в стране для утилизации на 2001—2005 гг., ориентировочно оценивается так: 2 млн. тонн черного лома — $84 млн.; 300 тыс. тонн цветного лома — $240 млн.; 1,4 тыс. тонн лома драгоценных металлов, включая 15 тонн золота, платины и палладия, — $3,5 млн.; 600 тыс. тонн взрывчатых веществ, пороха и ракетного топлива — $240 млн.
В сумме — около $4,1 миллиарда.
Эти деньги могли бы попасть в бюджет Минобороны. На них можно было бы строить квартиры офицерам, переводить армию на контракт, покупать современное вооружение… Но они туда никогда не попадут. Слишком жирный кусок, от которого откусывают слишком влиятельные лица Минобороны. Они крепко впились в него зубами. Уже не вырвать.
Коммерсант, пытавшийся недавно предложить военным уничтожение боеприпасов по экологически чистой технологии, рассказал корреспонденту “МК” про “кухню”: “Чтобы попасть в гособоронзаказ, где будет финансирование и льготное налогообложение такого производства, нужно заплатить “откат” в 20% от суммы. Причем деньги — наличными. А по документам я должен отчитываться так, чтобы комар носу не подточил. То есть хочешь не хочешь, а воровать придется — закон “военного рынка”. Не заплатишь — придут другие. Постойте в субботний день, например, у здания штаба вооружения ВМФ в Большом Златоустовском переулке, понаблюдайте, как туда подъезжают машины с “квадратными” охранниками и крутыми коммерсантами. И такое теперь увидишь во всех штабах. Наверное, поэтому на зданиях такого рода давно уже нет ни вывесок, ни названия…” Кстати, многие коммерсанты, работающие в области утилизации боеприпасов, и даже кое-кто из генералов шепотом рассказывают, что сама супруга начальника Генерального штаба Анатолия Квашнина занимается этим бизнесом. И с завистью говорят, что ей, как другим, наверняка и взяток давать не приходится: срабатывает “телефонное право”. В подтверждение этой версии вспоминается одна история, которую рассказали два ныне уже отставных генерала.
Пару лет назад в Генштабе проводились занятия с руководящим составом округов, где присутствовал и сам начальник Генштаба Анатолий Квашнин. После выступления начальника ГОУ ГШ (тогда еще “и.о.”) генерал-полковника Александра Рукшина завязалась полемика. Офицеры и генералы стали жаловаться, что снова пошли задержки зарплаты, люди увольняются или ходят подрабатывать в служебное время… И тут вдруг, ко всеобщему удивлению, начальник Генштаба взял слово и сказал, что вообще не понимает, зачем из подобных фактов делать проблему. Ему, например, даже и неизвестно, сколько денег он получает, потому что жена работает в коммерции и его содержит. Вот как надо.
Истинное положение дел с утилизацией боеприпасов скрыто от глаз общественности. Но и в Минобороны вряд ли кто-то осознает все масштабы деятельности недобросовестных “уничтожителей”. Наружу выплывают лишь отдельные фрагменты утилизационной вакханалии. Случается это, когда кого-то из коммерсантов выкидывают из сложившейся системы распределения тендеров. Обиженный коммерсант может многое рассказать. Но тоже — не все.
На самом деле ни у кого нет достоверных данных о том, сколько сотен тысяч боеприпасов за последние годы действительно утилизировано, а сколько — попросту закопано, сброшено в водоемы или просто “забыто” где-то на складах. И никто не знает, когда и как эти выброшенные боеприпасы нам отомстят. Но кто об этом будет думать сейчас — в эпоху рынка и хапка, когда деньги сами плывут в руки и можно грести их кучами, никого не боясь? Кого бояться, если даже жены самых высоких военачальников вынуждены заниматься коммерцией и содержать своих “государственных” мужей, вероятно, совершенно не приспособленных к нашей жизни…
Оригинал материала
«Московский комсомолец»
