Поначалу итоги голосования неприятно шокировали всеми верхними строчками списка. До неприличия высокий показатель «Единой России», гарантирующий торжество управляемой демократии. Рекордно низкий результат КПРФ, лишивший социально уязвимые слои всяких надежд на эффективную защиту своих интересов. Реванш маргинально-истеричной ЛДПР, в очередной раз посрамившей политических аналитиков. Блиц-криг «Родины», породивший разговоры о грядущем торжестве национал-социализма («Утро.ru» 8 декабря). И, наконец, разгром демократического «Яблока» и либеральной СПС, давший повод говорить о конце демократии и рынка в России («Газета.ru» 8 декабря). Словом, государственный переворот.
Давайте успокоимся. Государственного переворота не произошло. Просто завершился либерально-номенклатурный реванш, начало которого было зафиксировано итогами прошлых выборов. Тогда мало кто обратил внимание на то, что партии в Думе оказались в меньшинстве. Победила номенклатура, сформировавшая 4 фракции («Единство», «Отечество — вся Россия», «Народный депутат» и «Регионы России») общей численностью 235 человек. По сравнению с Думой предшествующего созыва число депутатов от номенклатурного объединения «Наш дом Россия» и примкнувших к ним одномандатников (фракция НДР плюс группа «Российские регионы») выросло более чем вдвое, — большинство депутатских мест. Это был действительно номенклатурный реванш, продемонстрировавший недоверие избирателя к партиям в традиционном смысле этого слова и ознаменовавший глубокий кризис еще не сформировавшейся партийной системы. А результаты президентских выборов убедили окончательно: общество вручило власти мандат на установление порядка с опорой на административный ресурс.
Принятый в 2001 году закон о политических партиях фактически законсервировал этот кризис, создав преференции для действующих партий и поставив заслон для роста новых. Надо ли удивляться, что в этот раз партии на выборах провалились со столь оглушительным треском? «Родина» в этом смысле не в счет: мало кто знает, какие партии вошли в состав этого блока, и голосовали не за них, а за Глазьева и Рогозина. Но даже если прибавить и их голоса к голосам, поданным за КПРФ и ЛДПР, то получится чуть больше трети. Не густо. В условиях, когда партии дискредитировали себя неспособностью отстаивать интересы своих избирателей, когда демократия стала ассоциироваться с хаосом, завершение номенклатурного реванша стало неизбежным.
Выборы 1999 года зафиксировали начало и другой тенденции, тоже замеченной немногими. Тогда парадоксальным образом общество, не оправившееся еще после дефолта 1998-го, привело в Думу крайне правую СПС, набравшую восемь с половиной процента и занявшую третье место после КПРФ. С учетом «Яблока» правые получили 52 мандата. Это был явный признак того, что либеральная идея опять жива. Можно было говорить о начале реванша либерального.
Политика Думы, избранной в 1999 году, соответствовала двум этим тенденциям. Потребовалось совсем немного времени, чтобы убедиться: чиновники могут бороться между собой только в период борьбы за власть. Когда же вопрос о власти был решен, объединение «Единства» с ОВР на почве совместной поддержки нового президента стало неизбежным. За ними выстроились «Народный депутат» и «Регионы России», небольшие колебания которых вокруг либеральной линии Кремля и правительства сути дела не меняют. Роль номенклатуры как политического игрока повышалась в соответствии с расстановкой политических сил и волеизъявлением избирателей. И прошедшие выборы это наглядно подтвердили.
Вот только процесс либерализации, на первый взгляд, повернул вспять. Не только СПС не удалось повторить успех прошлых выборов, но и «Яблоко» осталось за бортом. Но странно: наше либеральное правительство, сам Касьянов отнюдь не выглядят разочарованными.
Причина, на самом-то деле, проста. Чтобы понять ее, достаточно, как это часто бывает, назвать вещи своими именами. Нет в нашей Думе центристов. Не было в прежнем ее составе и уж тем более нет теперь. Центристы — это не те, кто назвал себя центристами, и не те, кто заодно с президентом и правительством, а те, кто в центре, т.е. между правыми и левыми. Центристы — это партии экологов, автомобилистов, любителей пива, в конце концов. Именно поэтому нигде в мире они не рулят парламентами. И вся эта дискуссия об особенностях центризма в России, ставшая популярной в последние годы, на самом деле не о центризме, а о специфике применения этого термина сейчас в России. Такова уж природа власти в нашей стране: вместо ротации элит — ротация идей. Термин служит пропуском наверх: когда-то это был коммунизм, потом демократия, теперь вот — центризм.
Если вспомнить, за что голосовали «центристы» в Думе прошлого созыва, идеологическая окраска партии власти станет очевидна. Приватизация, рыночная реформа ЖКХ, плоская шкала налогов… Во всем мире партия, реализующая подобного рода политику, считалась бы крайне правой.
Вот где основная причина провала партии СПС: избиратель либеральных взглядов предпочел ей силу, которая зарекомендовала себя куда более последовательной и эффективной в реализации либеральной идеи. Поэтому победу «Единой России» вполне можно рассматривать и как завершение реванша либеральной идеи. Нельзя не признать, что Путин и примкнувшие к нему «Медведи» заняли очень выгодную идеологическую нишу, сыграв на слабых сторонах идеологической позиции соперников. СПС позиционировала как партия крупного бизнеса, для которой идеи демократии, традиционно эксплуатируемые «Яблоком», отошли на второй план. В этой роли она не могла предложить ничего, что не делала бы партия власти вместе с президентом и правительством. Отдельные попытки занять еще более радикальную позицию и критиковать их справа раздражали, выглядели совсем уж антинародно, раздражающе, несолидно. Этому содержанию вполне отвечал и образ «коллективного лидера» СПС в лице его сопредседателей.
Провал демократического «Яблока» показал, в общем-то, тоже очевидное: идеи демократии сами по себе не могут надолго оставаться вдохновляющей общество ценностью. Демократия — это механизм реализации общественных интересов, а не сам интерес. В этом смысле «Яблоко» — единственная из авторитетных сегодня в России партий, которую можно считать по-настоящему центристской. Оттого и тянет порой Явлинского в социал-демократическую нишу. Потому и блокируется периодически с КПРФ. И будучи центристским по сути, «Яблоко» не имеет шансов получить большинство мест в парламенте.
Со своей стороны, руководство КПРФ увлеклось эксплуатацией патриотических настроений в ущерб собственно коммунистической идее, — сочло ее то ли непопулярной для избирателей, то ли неудобной для власти. Но в нишу патриотизма решительно вторгся государственник Путин, выбив КПРФ из этих окопов и лишив ее удобной позиции для критики в свой адрес. Иногда, конечно, фракция КПРФ предпринимала попытки подтвердить свою репутацию непримиримой оппозиции, затеяв даже процедуру недоверия правительству. Но сам-то президент оставался за пределами серьезных обвинений, а ведь «медведи» объединились с ним, а не с Касьяновым. К тому же для критики коммунистам явно не хватало свободы маневра: в непатриотизме Путина обвинить трудно, а критика с позиций обездоленных (как в случае требованием отставки правительства) не была подготовлена повседневной публичной позицией партии и выглядела столь же неорганичной, как и критика справа в случае СПС. В итоге КПРФ утратила поддержку значительной части своих традиционных избирателей, усиливших позиции блока «Родина» (левые патриоты) и ЛДПР (протестный электорат).
Итак, либерально-номенклатурный реванш завершен, кризис партийной системы продолжается. Что дальше?
С уверенностью можно сказать лишь одно: в отсутствие дееспособной, признанной гражданами партийной системы страной будет управлять номенклатура. А если так — любой другой прогноз о направлении общественного развития может рассматриваться только как вероятный, как один из возможных сценариев. Ибо слишком многое зависит от воли узкой группы лиц.
Наиболее вероятные сценарии связаны с победой Путина на президентских выборах. И снова все в руках одного человека, — как при Горбачеве, при Ельцине начала 90-х. Тем более что для Путина второй срок, если не покушаться на Конституцию, — последний, и на электоральные предпочтения 2008-го он может в этом случае не ориентироваться.
Любопытно, но и маловероятный сценарий победы любого другого претендента вряд ли внесет радикальные изменения в отношения президента и Думы: после недолгой притирки единороссы сольются с новым главой государства под любыми идеологическими знаменами, — как это случилось с ОВР. Потому что у номенклатурного объединения, у партии власти по определению может быть только одна непреходящая идеология: власть. Путин, надо полагать, об этом догадывается.
Что касается опасений по поводу торжества национал-социализма, то они совершенно напрасны. Рассуждения по этому поводу — скорее инерция предвыборных шаблонов. Обвинять «Отечество» в национализме (как и в приверженности социализму) можно только в пылу борьбы за места в парламенте: его лидеры скорее патриоты-государственники, и в этом качестве их поддержали избиратели и Кремль. Для ЛДПР же, специализирующейся на консолидации протестного электората под знаменами Кремля, никакая идеология не имеет значения вообще.
Окончательно прояснилась и роль Государственной Думы в предстоящие четыре года. Теперь и она, вслед за Советом Федерации, становится машиной для голосования. Парламент в значительной степени утратит роль структуры, агрегирующей общественные интересы и настроения. В этих условиях политика вновь, как и в 80-е годы, может переместиться на улицы.
Словом, спешу успокоить. Национал-социализм не прошел, поскольку и не пытался. Опасаться ликвидации рынка при почти монопольной власти крайне правой партии нет никаких оснований. Государственный переворот не состоялся. Просто завершился либерально-номенклатурный реванш.
Автор: Заместитель заведующего кафедрой политологии и политического управления Российской академии госслужбы РФ при Президенте РФ
Олег Федорович Шабров
