Эксперимент по единому государственному экзамену в Москве сорван. Мэр Юрий Лужков, еще полгода назад обещавший, что ЕГЭ по основным предметам будут сдавать все школьники в пяти столичных округах, в конце декабря вдруг резко изменил свое решение: Москва в эксперименте не участвует. Министерство образования и науки будет организовывать экзамен своими силами для желающих. Таковых набралось около 22 тысяч человек (всего в этом году московские школы оканчивают 78 тысяч детей). Экзамен будет проводиться лишь по пяти дисциплинам: русскому языку, математике, физике, химии и биологии.
Одно из объяснений столь неожиданного демарша московского мэра – влияние его главного советника по вопросам образования, ректора МГУ Виктора Садовничего. Ректор Московского университета, похоже, поставил целью своей нынешней деятельности борьбу с реформой образова-ния и ее главным пунктом – единым государственным экзаменом. Лужкова и Садовничего связывает давняя дружба – перед парламентскими выборами 1999 года ректор МГУ возглавлял московское отделение «Отечества». Кроме того, недавно им удалось провести совместный проект в области образования – открыть филиал МГУ в Севастополе (московский градоначальник, как известно, всегда испытывал теплые чувства к этому городу, который в мэрии льстиво называют «одиннадцатым округом столицы»).
Геронтологическая пробка
Садовничий стал ректором в 1992 году по результатам демократических выборов. Приехав в свое время в Москву из шахтерского поселка в Харьковской области, окончив мехмат, он за тридцать лет прошел все ступени карьерной лестницы МГУ, дослужившись до первого проректора. При прежнем руководителе университета – всемирно известном физике Анатолии Логунове – он выполнял административно-хозяйственные функции. На выборах у Садовничего было три конкурента, которые, в отличие от него самого, считались прежде всего авторитетными учеными. Казалось, что шансов у них гораздо больше: ведь Московский университет во все времена возглавляли именно деятели науки, как тот же Логунов или его предшественники, ректоры-легенды Рем Хохлов и Иван Петровский. Однако в начале 90-х вопрос был не о том, сколько нобелевских лауреатов университет воспитает в XXI веке, а о том, выживет ли он вообще в рыночной экономике. В результате во втором туре выборов Большой ученый совет МГУ предпочел действительному члену РАН Владимиру Скулачеву Виктора Садовничего: профессора поверили в его деловые качества.
Новый ректор действительно не дал преподавателям и студентам умереть с голоду – с момента его избрания в МГУ ни разу не задерживали зарплаты и стипендии (другой вопрос, что они остаются столь же мизерными, как и в большинстве государственных вузов). Он отвоевывал новые территории для университета, вел затяжное строительство новых зданий, создавал новые факультеты. При этом построенные в советское время университетские корпуса на Воробьевых горах постепенно приходили в упадок. Но хуже другое: впервые за 250-летнюю историю Московского университета встал вопрос о качестве получаемого там образования. Если в советские годы по степени престижности с МГУ мог конкурировать, пожалуй, только МГИМО, то теперь появились и другие авторитетные вузы – РГГУ и Высшая школа экономики. Остро проявилась кадровая проблема: лучшие преподаватели уходили в более динамичные вузы. Преподавательский корпус МГУ сильно постарел. Знакомый профессор МГУ назвал ситуацию «геронтологической пробкой». Заявив однажды своему декану, что хотел бы занять освободившуюся должность завкафедрой, он получил ответ: «Не рано ли? Ведь вам всего 57 лет!»
С начала 90-х в МГУ набирала обороты коррупция. Взятки за поступление на бюджетные места, под видом репетиторства, достигли немыслимых размеров – преподаватели гуманитарных факультетов за урок сегодня требуют до 80 евро (условия таковы: в течение учебного года нужно заниматься как минимум раз в неделю по трем предметам). Этой проблемы ректор как бы не видит: «Я двадцать лет принимаю в Московский университет, – заявил он недавно. – Ни разу не поймали человека, который принес взятку. Я думаю, что этот аргумент изобретен больше в политических целях, в борьбе за новую систему приема». То есть ректор МГУ недвусмысленно намекает, что ЕГЭ, в принципе исключающий взятки в виде репетиторства, – это своего рода популистская декларация. Хотя смысл единого экзамена вовсе не сводится к борьбе со взятками: речь идет о введении четких и однозначных критериев оценки знаний российских выпускников и абитуриентов, а также о профилизации старшей школы.
В 1996 и 2001 годах Садовничий переизбирался на безальтернативной основе. Даже те профессора, которые в 1992 году выступали против него, постарев, голосовали за сохранение своих мест на кафедрах. Математика Садовничего признали и в «большой» Академии наук – в 1994 году он стал членкором РАН, а три года спустя – академиком. Однако этих лавров ректору МГУ не хватило, и его потянуло в политику.
Политическое кредо
С середины 90-х годов Садовничий сотрудничал с различными «партиями власти» – входил в черномырдинский «НДР», затем в «Отечество» и «Единство». Создавая себе политическую репутацию, придумал несколько легенд. Например, утверждал, что в свое время «не допустил приватизации вузов». О какой приватизации идет речь? Кто и когда озвучивал подобные идеи, Садовничий не уточняет (ни одно правительство таких предложений не выдвигало). Ректор МГУ утверждал также, что в начале 90-х он противился введению платного образования и сумел ограничить его масштабы.
Позднее главным политическим кредо Садовничего стала борьба против образовательных реформ. Ее инструментом он сделал Российский союз ректоров, президентом которого его избрали в 1994 году. Союз ректоров – это профсоюз руководителей вузов, на его съездах в основном обсуждаются вопросы статуса вузовского начальства и тактика борьбы с Министерством образования и науки. Ни одной серьезной разработки, позволяющей реально улучшить положение высшей школы, от Союза ректоров не поступало. Его резолюции обычно сводятся к тому, что правительство должно давать высшей школе побольше денег, но при этом ничего в ней не менять. Весной 1998 года на очередном съезде ректоры устроили обструкцию премьеру Сергею Кириенко и министру образования Александру Тихонову, едва приступившему к реформам и после августовского кризиса отправленному в отставку.
Одобрив кандидатуру нового министра – Владимира Филиппова – и навязав ему двух заместителей (своего проректора Валерия Козлова и активиста Союза ректоров из Благовещенска Бориса Виноградова), Садовничий имел все основания считать Филиппова своим назначенцем. Но интуиция подвела Виктора Антоновича – Филиппов продолжил реформу образования. А от соглядатаев Садовничего вскоре избавился: Козлова перевели в Академию наук, а Виноградов, едва не сорвавший программу компьютеризации школ, был уволен «за длительное отсутствие на рабочем месте».
Лучшее в мире
Садовничий – один из немногих политиков, с упорством, достойным лучшего применения, утверждающий, что отечественное образование – лучшее в мире. Недавно он заявил, что российская высшая школа выгодно отличается от мировой тем, что в наших университетах всегда присутствовала фундаментальная наука и что главный принцип нашего образования – индивидуальное обучение. Но это как раз на Западе наука традиционно сосредоточена в университетах, а в России ее всегда загоняли в рамки академических НИИ. Правда, руководимый Виктором Антоновичем вуз как раз составляет одно из исключений, однако трудно предположить, что общая ситуация в стране ему неизвестна. То же самое и с индивидуальным обучением: в российских вузах свобода выбора курсов минимальна, а индивидуальное обучение – тьюторство – возможно лишь при подготовке курсовых и дипломов. О чем известно практически любому выпускнику любого вуза.
Осенью прошлого года, получив поддержку думского большинства, министр образования Филиппов подписал Болонскую декларацию, цель которой – обеспечить сопоставимость программ и взаимное признание дипломов европейских (включая российские) университетов. Садовничий выступил против подписания. По его мнению, незачем гнаться за Западом – ведь наша система образования так хорошо готовит кадры, что в промышленности «мы и сейчас на десяток лет опережаем по технологиям США». Критикуя положения Болонской декларации, Садовничий утверждает, что специалистом с высшим образованием может считаться лишь тот, кто проучился в университете пять лет (европейские стандарты обязывают перейти на схему «4+2» – «бакалавр плюс магистр»). Но почему-то забывает, что многие факультеты в его собственном университете уже лет десять готовят бакалавров по четырехлетней программе.
Настаивая на том, чтобы в образовании ничего не менялось, ректор МГУ при этом постоянно обвиняет власти в том, что они делают для средней и высшей школы крайне мало. Зачастую критика конструктивна, но далеко не всегда. Недавно Садовничий заявил, что в 2003 году не было принято ни одного закона, улучшающего ситуацию в образовании. На самом деле именно в 2003 году, когда профильный комитет Госдумы возглавлял «яблочник» Александр Шишлов, образовательное законодательство было серьезно усовершенствовано: парламент увеличил стипендии и надбавки за ученую степень, передал финансирование расходов школ с муниципального уровня на региональный (в тех субъектах Федерации, где этот механизм вступил в силу, тут же прекратились задержки зарплаты).
Битва за Москву
Но главным объектом критики Виктора Антоновича остается ЕГЭ. Его, в частности, не устраивает то, что этот экзамен – письменный, то есть преподаватель «не имеет возможности заглянуть в глаза ученику». Хотя даже в самом МГУ (не говоря уже о западных университетах и продвинутых российских вузах) на некоторых факультетах сдают только письменные экзамены. Экс-министр Филиппов заочно отвечал ректору Садовничему, что на устных экзаменах преподаватели «заглядывают не в глаза абитуриенту, а в карман его родителей».
Конечно, не все аргументы ректора против ЕГЭ так уж безосновательны. Он утверждает, в частности, что отбор в вузы не может сводиться к одному формализованному экзамену, что необходимы другие способы поиска талантливых детей, например олимпиады. И продолжает это повторять, несмотря на заверения руководителей главного образовательного ведомства о том, что в условиях перехода к ЕГЭ вузы получат гораздо больше возможностей зачислять абитуриентов по итогам предметных олимпиад, нежели теперь (уже готов проект федерального закона об олимпиадах, в соответствии с которым вузы смогут принимать вне конкурса победителей региональных олимпиад в своих субъектах Федерации). Складывается впечатление, что на самом деле президент Российского союза ректоров беспокоится о другом. До сих пор не решен вопрос, предоставит ли министерство руководителям вузов так называемую ректорскую квоту, позволяющую им формировать до 10% бесплатного набора на свое усмотрение.
Позиция Садовничего в отношении ЕГЭ показалась убедительной Юрию Лужкову, но не ректорам других московских вузов. Помимо наиболее продвинутых университетов, имеющих опыт зачисления абитуриентов с сертификатами ЕГЭ, в этом году «егэшников» будут принимать факультеты технического и естественно-научного профиля практически всех московских вузов. Только МГУ устранился от единого экзамена вплоть до окончания эксперимента.
Борис Старцев
Оригинал материала
«Еженедельный журнал»
