37-летняя Карина Ротенберг впервые рассказала о своем 59-летнем муже-олигархе, лошадях и собаках из приютов (фото)
«С мужчинами мне удается найти общий язык быстрее, чем с женщинами», — предупреждает меня Карина Ротенберг и смеется в свои тридцать два белоснежных (пятнадцать лет жизни в американском стоматологическом раю!) зуба. Мы только начинаем интервью и осторожно присматриваемся друг к другу. Разговор о главном в жизни женщины впереди, и под интригующим «мужчины» Карина имеет в виду своих коней. Показывает мне белокурую бестию Каскаре. Ему девять, приехал из Германии, старательный, скоростной. «Боевой мальчишка — мой партнер, очень меня любит, всегда на моей стороне». Другого зовут Strange Love, прямо как из песни Depeche Mode. Его прежний хозяин бельгиец Жером Гери едет в Рио, и норовистый жеребец, лишенный олимпийской перспективы, пару месяцев проверял новую хозяйку на прочность. Пока не убедился, что с прочностью у той все в порядке. Теперь они друзья. Третий — гнедой, со смешной челкой. Катокки Кэнон, он же просто Токи. «Упал на меня с небес. Случайно. И я сразу поняла: «Мое». И еще один рыжий, гордец Уимблдон. Два года назад у него случилась травма сухожилия, поэтому выступает, когда сам захочет, в удовольствие, но обожаем сверх всякой меры.
«Осторожнее, здесь могут быть змеи», — остерегает меня Карина, и я, ойкнув, подпрыгиваю. Все что угодно, только не они! Мы совершаем обзорный променад по поместью Ротенбергов в Мужене. Борис Романович в Москве, работает, но незримо присутствует в гербе с затейливо переплетенными буквами K и Б. Семейный вензель я замечаю не только на воротах и каменной стене обеденной террасы, но даже на вешалках, по которым наш директор отдела моды развешивает привезенные для съемки платья. Зато К проводит лето здесь, в Провансе, и в открытом бассейне под присмотром ее мамы резвятся старшие дети — шестилетние близнецы Даня и София. Младшая, двухлетняя Леона, только проснулась и с завистью смотрит на них из окна.
Карина Ротенберг и ее любимица Олива
Две главные резиденции Ротенбергов находятся под Москвой и в Монако. Дача в Мужене, в пятидесяти километрах от карликового княжества, затевалась ради одной цели — лошадей. Все лучшее — им, поэтому небольшой, XIX века хозяйский домик сильно не перекраивали. Светло-бежевый, с голубыми дверьми-шаттерсами особняк — скромный, практичный и совсем не фотогеничный в том смысле, которого от резидента семьдесят шестой строчки Forbes (состояние Бориса Ротенберга там оценено в один миллиард долларов) ждет глянцевый редактор. «Для меня было важно, чтобы тут было всем тепло и уютно. Чтобы дом был живой. Собаки, дети, мебель, на которую можно забраться с ногами», — объясняет Карина.
Над садом она работала лично. Он тоже вышел живым и ничуть не манерным. Редкий случай, когда Версаль с его самшитами в виде пирамидок и спиралей оставил русскую хозяйку французского дома равнодушной. Все цветет хаотично, на газоне имеются проплешины. Журнал House and Garden, возможно, фыркнул бы от возмущения, но Карина — не Мария-Антуанетта. Она решила ни в коем случае не класть жизнь на обустройство Пти-Трианона.
Разве что добавила кое-где скульптуры животных. Со зверями вышло забавно. Однажды ехала по проселку, увидела свисающую над дорогой голову огромного жирафа. Рассказала мужу, ему стало интересно, поехали в мастерскую смотреть. В общем, сначала на лужайке появился один жираф, потом второй, третий, целый жирафий зоопарк. Еще горилла, слоны и зебры. «Мне совершенно все равно, кто их делал, известный скульптор или нет. Я не смотрю каталоги и не говорю: «Привезите мне вот эту картину – подороже». Мне просто нравится, что, когда с утра я иду на конюшню с чашечкой кофе, эти животные меня встречают и создают настроение». Карина говорит без тени кокетства.
Ее Пти-Трианон — это конюшня. Старым хозяевам, к лошадям равнодушным, она служила курятником. Пришлось немало потрудиться, чтобы навести здесь порядок. Рядом закрытый манеж и открытый плац с барьерами. Солнце палит, и я, щурясь сквозь очки, наблюдаю, как страстным галопом скачет штатный грум, испанец Мигель в туго облегающих бежевых бриджах. «Работает Уимблдона», — поясняет Карина. У конкуристов так принято говорить — «работать коня».
Tatler часто пишет про конкур, эту новую «Формулу-1», волнующий мир джетсеттеров, где крутятся очень большие деньги и очень громкие фамилии вроде Гейтс, Онассис, Казираги и Блумберг. Дивный мир без возрастных и гендерных ограничений. Леди соревнуются с джентльменами, студенты — с ветеранами. Карине Ротенберг тридцать семь, и в этом очень закрытом мире она своя. Постоянно в дороге, участвует в соревнованиях то там, то здесь. Только что вернулась с двух турниров под Миланом — в Горла-Миноре и Бусто-Арсицио. Неделя на то, чтобы отдышаться, сняться для нашей обложки, переделать кучу хозяйско-материнских дел. И поскакали дальше, в близлежащие Канны и Сен-Тропе. Но не лежать в шезлонге, а биться за Кубок Афины Онассис.
В конкуре барьер высотой сто шестьдесят сантиметров — это турнир высшей категории, пять звезд, Олимпиада. Спрашиваю у Карины, сколько прыгает она. «Сто пятьдесят — сто шестьдесят? Ну разве что на тренировке, чтобы придать уверенности коню. На соревнованиях выезжать сто пятьдесят, чтобы все хватались за сердце, — зачем? Моя комфортная высота сегодня сто тридцать пять — сто сорок сантиметров, это турниры в две или три звезды. Но тут же не только в высоте дело, а в сложности прохождения маршрута. Я уверена в своих лошадях и знаю, что мне есть куда расти и к чему стремиться. Я очень упертая. Спуску себе не дам. Понимаете, у нас такой вид спорта. Здесь нет perfection. Каждый день разный. Каждую секунду что-то может пойти не по плану. Важно уметь быстро среагировать на любую ситуацию. Нам нужно иметь силу регбиста, прицел гольфиста и грацию балерины».
На родине силу, прицел и грацию Карины оценили — она глава Федерации конного спорта Москвы. Ее муж Борис Романович, как известно, дзюдоист. Карина очень смешно рассказывает, как, познакомившись с ней восемь лет назад, питерский бизнесмен пожелал произвести впечатление и повез на конюшню под Питером. Там стояли подаренные ему жеребцы. «Боре казалось, что это суперлошади, а на самом деле… Он совсем ничего в них тогда не понимал».
Сначала Борис просто приезжал к ней в «Московский спортивный клуб» на тренировки, потом сел на одного из Карининых коней — самого безопасного. Затем ему купили своего, пригодного для конкура. И в пятьдесят девять лет Ротенберг допрыгался до международных соревнований. Выезжает сто десять — сто пятнадцать сантиметров, но грозит домочадцам, что это не предел. «Да, он сильный, мастер спорта по дзюдо, но конкур… Здесь не переборешь. Надо уметь вздохнуть, отпустить и позволить чему-то случиться», — говорит Карина. Сложно, должно быть, вздохнуть и отпустить тому, кто привык раскладывать противника на татами.
На соревнования Ротенберги отправляются цыганским табором — коневозки, дети, собаки… Шум, гам, теща, сто чемоданов. Интересуюсь, не нервничает ли в такой обстановке Борис Романович. Не нервничает. «Он у меня очень семейный. Умеет своей любовью всех оделить и объединить. Его хватает и на плачущих детей, и на потерявшиеся сумки. Мы с ним сошлись — вы уж простите за сравнение — как две половинки. Да, повстречались, когда у каждого за плечами уже был опыт отношений, но недавно я сказала Борису: «Не знала, что такое любовь, пока с тобой не познакомилась».
«Ой, забыла включить телевизор!» — спохватывается Карина. Сегодня в Грозном последний тур Российской футбольной Премьер-лиги. Сын Ротенберга от первого брака Борис-младший играет в составе «Ростова» с «Тереком», и Карина клятвенно обещала мужу показать маленькому Дане матч брата. «Борис много работает. И при этом интересуется всеми и всем. Один его сын играет в футбол, другой — Рома — в хоккей. Еще муж поддерживает российский автоспорт. Даже на картинге всех мальчишек-гонщиков знает по именам. Они ему постоянно шлют какие-то фото, видео. Активно работает с дзюдоистами и футболистами. Иногда я думаю: сколько можно? Не потому, что мне Бориса жалко, – он этим живет. Мне эгоистично хотелось бы, чтобы его хватало и на нас тоже. Но мама моя периодически напоминает: «Доброта — одно из качеств, за которые ты его полюбила». Просто бывает обидно, что люди этим пользуются, а я ничего не могу поделать».
«Пытаетесь отстоять свою территорию?» — «У меня периодически отрастают львиные когти. Я защищаю свой прайд. Я вообще такая — прямолинейная. Мне часто говорят: «Ой, тяжело такой быть». Может, и тяжело. Зато я просыпаюсь, и у меня нет чемодана, который надо куда-то спрятать. Все, что во мне есть, я пытаюсь проговорить — чтобы оно не задерживалось. Зачем ходить и дуться? Все равно обида где-то выскочит — только в форме более грубой и опасной. Тинейджером я, конечно, была как все: тут приврала, там преувеличила. Но лет в двадцать поняла: тайное всегда становится явным. И сказала себе: все, больше я не вру. Люди, которые меня окружают, знают: если я сказала, значит, так оно и есть».
Как и мы все, Карина читала про «тайное становится явным» у Драгунского. Родилась в Питере. Ходила в благополучную английскую гимназию № 248 на проспекте Народного Ополчения. Отец на заре девяностых был бизнесменом широкого профиля. Цветочные ларьки, туристические агентства, далее везде. «Папа очень мозговитый. Я всегда называла его ходячей энциклопедией — можно было прийти с любым вопросом, как сегодня заглянуть в интернет». Девочку записывали на синхронное плавание, на танцы, в музыкальную школу, а ей хотелось одного — кататься на лошадях. Родители требовали успеваемости, поэтому в пятницу Карина делала все уроки, а в шесть утра субботы вставала и одна ехала в Стрельну. Электричка, автобус, потом пешком. Кормила лошадей яблоками, расчесывала им гривы. Кататься никто не давал, но она все равно была счастлива, потому что «лошади — это болезнь, и никто не знал, откуда она у меня».
В десять Карина подговорила тетю записать ее в конноспортивную школу. Прошла отбор, но родители своего благословения не дали. На тот момент это была трагедия всей жизни. А в 1993 году папа пришел домой и велел быстро собирать вещи. «Мы ехали не на ПМЖ. Я даже не успела попрощаться с одноклассниками. Наверное, в тот момент папа просто решил, что в Америке безопаснее и надо нас с мамой вывезти из страны, пока все не успокоится. Был апрель, и до августа я сидела дома, пока не закончатся каникулы в новой школе».
Потом там же, в Атланте она поступила в университет, изучала международный бизнес и маркетинг. Получила MBA. Занялась вожделенным конным спортом. Работала в телекоммуникациях, открыла агентство недвижимости. Переключилась на логистику: «Я по жизни отличный логист. И муж это знает. В любой поездке у меня есть план. Если не случится форс-мажор, из точки А в точку Б мы прибудем строго по расписанию». Жила в Нью-Йорке и Флориде: «Я вообще легко двигаюсь по жизни».
В Карине до сих пор очень много американского. Не только бьющий через край позитив и улыбка, хотя улыбается она как Чеширский Кот. Широко. Щедро. (Фотограф Леша Колпаков, отбирая снимки, заметил: «Карина либо смотрит слишком серьезно, либо улыбается во весь рот — другой улыбки у нее нет».) Скорее, я про внутреннюю свободу. Готова спорить, что это пришло к ней не с фамилией супруга. «Карина, вы спросили мужа? Он разрешит вам дать интервью?» — уточнила я на всякий случай, прежде чем лететь к ней в Мужен. «Ксения, я самостоятельный человек. Муж не может мне что-то запретить или разрешить, — твердо сказала она. — Мы советуемся друг с другом, но не спрашиваем разрешения. Мы же не дети».
«Своей головой я всегда сама распоряжалась. Говорила: я такая, какая есть, и ты должен любить меня именно такой. Да, могу в себе что-то поменять, если потребуется, но точно не буду ломаться в угоду другому. Не знаю, виновата в этом Америка или нет. В России женщин испортил квартирный вопрос. Разве это правильно — жить с кем-то потому, что тебе некуда уйти и муж не желает разменивать двухкомнатную квартиру? Жизнь одна, жалко подчинять ее квадратным метрам. В Америке все иначе. Там люди не привязаны к жилью, они привязаны к работе. Надо — встали, собрали чемоданчики, упаковали мебель в контейнеры и переехали. Я часто думаю о том, что совсем не привязана ни к месту, ни к предметам. Мой дом всегда там, где муж и дети».
В конце августа 2008 года Карина — питерская девочка, выращенная на культе «Зенита», — собиралась с мамой и папой на матч любимого клуба с «Манчестер Юнайтед». Финал Суперкубка проходил в Монако. У родителей в последний момент что-то стряслось, поехать они не смогли и чуть ли не силком отправили дочь одну.
Она сняла номер в Hotel de Paris и отправилась на пляж читать книгу — только что закончились длительные отношения, хотелось побыть одной. Но закрутился водоворот событий, и побыть в одиночестве эффектной брюнетке не удалось. Познакомилась с одной компанией в баре, потом с другой — на футболе. Через друзей старшего сына Бориса, Ромы, — с ним самим. «Ну Борис и Борис. Я ни о чем таком тогда не думала. Жила в Америке и вообще не знала, кто такие Ротенберги. Просто с ним сразу стало интересно и легко. Как будто сто лет знакомы. Уже спустя некоторое время Боря мне сказал: «Когда я с тобой встретился, понял, что это ты — за ночь до этого видел тебя во сне».
Она улетела в Америку, потом на несколько недель прибыла в Москву — еще не очень понимая, куда летит и зачем. Вернулась назад. А на следующий день — был ноябрь — Борис объявился на пороге с кольцом. Схватил ее сумку («Больше тебе ничего не понадобится» — не знаю, что точно снилось Борису Ротенбергу, но эта фраза, насколько мне известно, снится всем девушкам по обе стороны океана). Взял в охапку Каринину собаку и увез их в Россию. Но сначала попросил у родителей, с которыми по Питеру знаком не был, руки их дочери.
«Все случилось быстро. Боря настолько был во всем уверен, что его уверенность передалась и мне. Мне было уже двадцать девять, Борису пятьдесят один, хотя выглядел он от силы на сорок пять. Это напоминало поиск своего коня: когда ищешь, сама не зная кого. И не можешь решиться. А Борис знал, кого искал. Очень скоро я поняла, что не могу без него жить».
Какое-то время Карина проверяла чувства решительного вице-президента Федерации дзюдо России на прочность. А в июле проснулась в загородном доме в Токсово, где Ротенберг вырос, и услышала: «Все, хватит, едем расписываться». «Как расписываться? Куда? Мы же и заявления не подали. Это что же — все подумают, что я беременная? Нет, я не буду ничего подписывать». Но выбора не было. Темно-синий костюм — тот, что под рукой. Загс, похожий на строительный вагончик. Пара друзей, которые примчались исполнить роль свидетелей. Шампанское из пластиковых стаканчиков на капоте машины.
Спустя три недели, второго августа, они обвенчались в Преображенском соборе Санкт-Петербурга. В этот раз все было спланировано за пару недель. Карина высказала лишь одно пожелание — ландыши. Теперь этот запах напоминает ей о венчании. Было белое платье, расшитое кристаллами Swarovski: «Дизайнера не знаю, помню только, что купила в каком-то крошечном свадебном салоне в торговом центре «Сфера» около Белого дома. У меня в Москве и знакомых-то не было, ходила одна, выбирала». И важные гости. И сыновья Бориса, державшие над молодоженами венцы.
Это тонкий момент. Я спрашиваю, какие у Карины с ними отношения. «Когда мы познакомились, я не собиралась за их папу замуж. Ну сыновья и сыновья. Отличные ребята. А потом… Конечно, это потребовало мудрости и от них. Многие годы Боря с Ромой были центром внимания, а потом вдруг все немного изменилось. Хотя их отец всеми силами старался сделать так, чтобы никто этого не почувствовал. У нас очень дружная семья, она становится все больше. Дети Бориса-младшего, дети Ромы. Когда все сидят за этим вот столом…»
Стол на террасе, за которым мы пьем чай с лимонным тортом, и вправду огромный, человек на тридцать. Но Карина говорит, что в полном составе, который собирается в Новый год, здесь не уместиться. «Считайте сами. Аркадий со своими старшими-младшими. Мы со своими. Детей намного больше, чем взрослых. Здорово! Мы стараемся не пропускать дни рождения друг друга. Постоянно вместе — то в Москве, то в Питере. Понимаете, Борина мама умерла, когда ему было пять лет. Он, наверное, недополучил материнской теплоты и именно поэтому всех пытается одарить заботой».
Карина Ротенберг с мужем Борисом на дне рождения друзей (2016)
«Балует младших?» — «Не без этого. У нас раньше так было: мама строгая, зато папа — праздник. Тогда — первый, кажется, раз в жизни — я сказала: «Так нельзя, нечестно». И попросила Борю никогда не прилетать к детям с подарками. Дети должны ждать папу, а не подарки. Хочешь что-то привезти — пожалуйста, но отдай через пару дней. Он согласился, стал строже. Хотя до сих пор, когда дети что-то просят, может отправить их за отказом ко мне. Не хочет быть плохим. Я строгая мама, но для меня самое главное, чтобы наши дети были добрыми, отзывчивыми и воспитанными. А еще важно, чтобы они росли с животными и понимали, что о них нужно заботиться и любить».
У наших ног неотвязно крутится собака Олива. Ротенберги подобрали ее, блохастую и тощую, на соревнованиях в Испании. Думали, что найдут ей дом, но оказалось, что дом ее здесь. «Вы же бойфренда выбираете не по национальности или цвету глаз. Люди не хотят брать собак из приюта, потому что у тех, не к столу будет сказано, могут быть глисты. Несколько лет назад я взяла у очень хорошего заводчика очень породистую овчарку. Так вот, все было при ней — и блохи, и глисты. Но эти проблемы легко решаются, было бы желание. В конце концов, в приюте можно взять и породистую собаку, если уж так хочется. В интернете есть группы, которые занимаются спасением конкретных пород».
Карина Ротенберг на Гран-при в испанской Олива Нова (2016)
Свою первую собачку семилетняя Карина подобрала на улице. Найда была питерской интеллигенткой: не ела, пока кусочек мяса не разрежешь и аккуратно не подашь на тарелочке. Зато, вырвавшись на улицу, интеллигентная собака обшаривала все помойки. Домой приходила виноватая и очень грязная. «Помню, зима, у меня слезы, хожу по городу, развешиваю объявления. Мама говорит: «Ну сколько можно? Мы купим тебе другую собаку». А я не хотела никого, кроме Найды».
В Америке она сначала давала собачьему приюту деньги, работала волонтером, затем поехала туда сама — за собакой. Огромная клетка, скачущая-рычащая толпа. В стороне лежит щенок, девочка, кожа да кости. «Помню, она подняла глаза, встала медленно и пошла на меня, хотя ее пытались оттеснить. Села. Подняла лапу, положила на решетку и смотрит грустно-грустно. Мне говорят: «Это будет очень большая собака, поглядите, какие у нее лапы». Но мне было все равно».
У девочки, смеси мастифа с догом, были травмированы ноги (рахит, а еще ее, по-видимому, сбила машина). Карина ездила со своей Бруклин по больницам, как с ребенком. В тот момент это и был ее ребенок. Бруклин ставили аппарат Илизарова, растягивали лапу, переставляли косточку. На лечение уходили все сбережения. Спала Карина в кухне на первом этаже, чтобы ночью выносить щенка в туалет. Именно эту собаку — она действительно выросла огромной — схватил в охапку Борис Ротенберг, когда приехал в Америку за невестой. Дома у него был свой кане-корсо. У собак тоже случилась любовь. Голливуд, мелодрама для утренних сеансов. Две собаки жили долго и счастливо и умерли почти в один день.
В общем, с тех пор дома у Ротенбергов вечный приют. Этой зимой квартировали три большие собаки и шесть щенков. А потом еще шесть щенков с улицы. Кто-то, зная Каринину репутацию, подбирает собаку и пишет ей. Кого-то она находит сама. Животными надо заниматься, делать прививки, стерилизовать. Но главное — искать новых хозяев. Знакомые берут, в чем я почему-то не сомневаюсь. «Не хочу называть имен, но это такие люди, которые могут купить любую породистую собаку. Потом они присылают счастливые видео, из которых понятно, что не в породе дело».
Да, конечно, Карина прекрасно знает, в чем ее упрекают. Почему собаки, когда стольким детям нужна помощь? Легко быть доброй, когда у тебя муж богатый, а нам есть нечего. «Это сложный вопрос. Не знаю. Если бы каждый был чуточку добрее, и мир был бы добрее. Ни к чему сидеть и злиться. Ведь помощь бывает разная — не только деньгами. Каждый может подарить нуждающемуся пару часов в неделю или даже в месяц, сходить в приют просто погулять с собакой. Она ждет внимания и ласки. От этого и человеку станет теплее». «Судьба у каждого своя, — продолжает Карина. — Никто не знает, кто что пережил. Вот я, например…»
В 1997 году Карина несколько месяцев была в коме. Приехала с родителями в Одессу, на похороны бабушки, и попала в жуткую аварию. «Меня везут на операцию и родителям говорят: «У нас нет генераторов. Кто-то украл. Если выключат свет, ваша дочь умрет. А свет тогда выключали постоянно».
В больнице ей занесли инфекцию. Начался сепсис. Девочку на специальном медицинском самолете повезли в Америку, но в воздухе она начала умирать, и сели в Германии. Там, в клинике Штутгарта, ей спасли жизнь. В это же самое время в Америке горел их дом. Не осталось ничего, даже фотографий, — ну вот как такое бывает? «Помню, мне только-только сделали операцию. Я постепенно прихожу в себя, вижу маму и говорю: «Мама, мне что-то разрезали, наверное, у меня теперь не будет детей». Она: «Дурочка моя любимая».
Карина рано поняла, кто друзья, а кто просто так. «Легко дружить, когда все хорошо. Вот ты веселая, здоровая. А потом вдруг не можешь встать с инвалидного кресла, и с тобой неинтересно. Ты одна и постоянно задаешь себе вопрос: «А почему я?» С тех пор живу сегодняшним днем. Но настоящие друзья, которые помогли мне пройти через испытания, — это бесценно».
О ее выздоровлении даже начинали снимать передачу на канале Discovery — случай был в научно-популярном смысле познавательным. Но врачи через некоторое время запретили: слишком тяжело, моральная травма.
И конечно, Карина помнит, как посреди ночи встала с кровати, сделала несколько шагов и закричала: «Мама, мама!» Боялась, что назад сама дойти не сможет. «Родители были в шоке. Но я себя запрограммировала на то, что должна рано или поздно встать и пойти. Нужно всегда бороться и идти вперед».
«Жизнь — она непредсказуемая, — говорит Карина. — Меня вот все спрашивают: как ты не боишься садиться на лошадь, прыгать барьеры? А я так считаю: мы вообще не знаем, что с нами произойдет в следующую секунду. В ту машину я садилась хорошенькой веселой девочкой. Никто из нас не был пьян. Нас просто подрезали, и машина влетела в столб. Все может быть гораздо хуже. Нужно быть добрым, уметь жить и любить. И не судить человека по обложке».
Карина Ротенберг с мужем Борисом на «Формуле-1» в Сочи (2016)
Ксения Соловьева
