Конвоира изолятора временного содержания, обвиненного в двух преступлениях, одно из которых особо тяжкое, суд оправдал и отпустил на свободу. Чему, что показательно, ни родственники (мать и брат) погибшего, ни адвокаты потерпевших не удивились. Скорее наоборот, их изумил бы карательный приговор.
«Убивать никого нельзя»
Подследственный Сергей Монин скоропостижно скончался в камере ИВС транспортной милиции. 33-летнего мужчину задержали на Московском вокзале в июне прошлого года по подозрению в приобретении и хранении наркотиков. Его вину правоохранительные органы доказать не успели. Поскольку арестант сам оказался жертвой преступления. Матери Сергея — Галине Кособоковой непросто давались многомесячные судебные заседания, на которые милиционер в наручниках являлся с видом ягненка на заклание. Однако пожилая женщина, с дрожащими пальцами и слезами в голосе, плохо подходила на роль палача. — Какой бы он ни был, он — мой сын, — словно оправдывалась за свое горе Галина Васильевна и с сомнением спрашивала: — Ведь убивать никого нельзя?.. Четырехлетнему сыну погибшего пока не объяснили, почему не возвращается папа.
То, что Сергея Монина убили в ИВС, ни следствие, ни суд под сомнение не ставили. Кто, кроме дежуривших милиционеров, мог сделать это, если посторонние лица не имеют доступа в изолятор? В смену входило всего три человека: начальник смены (редко отлучался из дежурной части) и два конвоира. Один из них, страдающий алкоголизмом, спал в комнате для отдыха, второй — Лев Дмитрюк — находился в следственном кабинете рядом с камерами задержанных.
Бедственный изолятор
Из обвинительного заключения следует, что в ночь с 16 на 17 июля 2008 года сотрудник конвойного отделения ИВС Северо-Западного УВД на транспорте 41-летний прапорщик милиции Лев Дмитрюк зашел в камеру № 7, куда был водворен Сергей Монин, и стал избивать его, нанося удары по лицу и голове. Медики зафиксировали на трупе многочисленные кровоподтеки в лобно-височной области, на подбородке, носу, щеке. Затем, по версии следствия, милиционер положил голову Монина на трубу отопления и руками задушил арестованного. Врачи констатировали: «Смерть наступила на месте происшествия в результате механической асфиксии, что свидетельствует о насильственном характере смерти». «Дмитрюк при исполнении должностных обязанностей изначально действовал умышленно с целью убийства на почве внезапно возникших неприязненных отношений к подследственному», — говорится в материалах дела. Сам конвоир во время предварительного следствия выдвигал иные версии происшедшего. Сначала предполагал, что мужчина умер от передозировки наркотиков. Потом — что он во сне упал с кровати на трубу отопления и ударился об нее шеей, отчего и наступила асфиксия. Экспертиза опровергла все домыслы обвиняемого категоричными выводами: «Характер повреждений исключает возможность получения их в результате падения потерпевшего с кровати, высоты собственного роста или с колен». — Эксперты утверждают, что травмы, несовместимые с жизнью, получены Мониным не самостоятельно и не в результате несчастного случая, — прокомментировала «Новой» итоги исследования адвокат матери Сергея, правовой аналитик Межрегиональной правозащитной ассоциации «АГОРА» Ирина Хрунова. — К арестанту целенаправленно длительное время применялась физическая сила иным лицом или лицами. По мнению специалистов, он был задушен с применением неустановленного предмета, судя по протоколам осмотра места происшествия, видимо, трубы отопления.
В декабре прошлого года Льву Дмитрюку предъявили обвинение в убийстве.
Сила — есть
Второй преступный эпизод в действиях сотрудника милиции вскрылся вслед за первым. В процессе расследования выяснилось, что в декабре 2007 года, в той камере, где позже был убит Монин, Лев Дмитрюк избил еще одного арестованного — бывшего оперативника ОБЭП СЗ УВДТ Рофиля Ягубова, заподозренного в мошенничестве. — Дмитрюку не понравилось, что я (с его точки зрения) медленно собираю вещи, — рассказал суду потерпевший Ягубов. — На пороге камеры он схватил меня за бок и нанес удар кулаком в солнечное сплетение. У меня потемнело в глазах, и кто нанес второй удар, по почке, я уже не видел. После этого сотрудники изолятора захлопнули дверь в камеру, а я остался лежать на полу… Также Ягубов поведал судье о том, что ему известны и другие инциденты между конвоиром Дмитрюком и подследственными в злополучном ИВС. В частности, факты насилия над задержанными женщинами. Адвокаты потерпевшей стороны обратились к суду с просьбой об отдельной проверке по этим заявлениям и о вынесении частного представления в адрес бывшего начальника данного ИВС Юрия Сашкова.
— То, что ситуация вылилась в убийство, вполне закономерно, — считает Ирина Хрунова. — В том месте и в тех условиях подобное должно было рано или поздно случиться. Помимо прочего, наша задача в ходе судебного следствия заключалась в выявлении причин и обстоятельств, способствовавших убийству, а главное — в привлечении к ответственности руководства ИВС Северо-Западного УВД на транспорте и транспортной прокуратуры. Именно из-за длительного ненадлежащего исполнения ими своих обязанностей в изоляторе сложилась нездоровая обстановка систематических издевательств над задержанными, которая в конце концов привела к непоправимому.
Виноватых нет
В конце 2008 года начальник ИВС Юрий Сашков оставил этот пост. Через месяц после инцидента был уволен сотрудник изолятора, неравнодушный к спиртному. Уголовное дело в отношении его напарника в феврале 2009 года передали на рассмотрение в Смольнинский суд Петербурга. В суде Лев Дмитрюк частично признал свою вину в нанесении ударов бывшему милиционеру Рофилю Ягубову. От дачи показаний по делу об убийстве Сергея Монина, воспользовавшись 51-й статьей Конституции РФ, подсудимый отказался. 20 мая суд приговорил 42-летнего прапорщика милиции Льва Дмитрюка за избиение задержанного Ягубова к трем годам условно. По главному же вмененному эпизоду — убийству арестованного Сергея Монина — судья Александр Шуст конвоира оправдал. Адвокаты потерпевших в ближайшее время намерены обжаловать приговор как незаконный и необоснованный. …Я не могла подойти к матери Монина сразу после оглашения приговора. Ни с утешениями, ни с вопросами — всё было неуместно и бессмысленно. Я позвонила Галине Кособоковой спустя несколько дней. С длинными паузами и всхлипываниями долгий разговор о мелочах она закончила коротко и внезапно:
— Сын у меня убит. И нет никого виновных…
Оригинал материала
«Новая газета СПб» от 25.05.09
